Женские истории, рассказанные мужчиной. Богдан Селиванов

страна называлась «Закулисье», а теперь в ней существуешь ты.

      И даже не думай о том, что я главная на сцене благодаря тебе.

      Ни в коем случае! При твоей жизни я была никем, а вот после твоей смерти – стала всем.

      Прости, я сейчас должна сказать красивую реплику. Обязательно должна!

      В любой пьесе должны быть фразы, режущие пустоту и тишину, ты ведь это знаешь как никто другой.

      Ты автор одной из самых запоминающихся реплик в нашей личной пьесе, настолько сильной, что я, по твоему мнению, должна была унести её с собой в могилу, а вместо этого – я принесла её к твоей.

      Я просто обязана произнести её торжественно: «УДЕЛ ТУСКЛОЙ ЗВЕЗДЫ – ОТСВЕЧИВАТЬ СОЛНЦУ!».

      Говоря это когда-то, ты имел ввиду меня, и я была вовсе не в роли Солнца.

      Жан Пьер, дорогой, ЗВЕЗДЫ НЕ БЫВАЮТ ТУСКЛЫМИ, ПРОСТО ИХ СВЕТ КРАДУТ ТЕ, КТО СЧИТАЕТ СЕБЯ СОЛНЦЕМ. А вот это – моя красивая реплика!

      Она вступает в противоречие с твоей, и они уже не могут звучать вместе. Так что на правах режиссёра, я возвращаю ее тебе обратно, не говоря «спасибо».

      Твоя жизнь укрывала мой свет, а вот смерть освободила его. Ты просто прятал меня в своей тени, называя её светом. Какая аллегория! Считай, что мой успех стал манифестом твоей смерти.

      Без обид, Жан Пьер. Но, если убрать патетику и вернуться из мира грёз в реальность, то я должна произнести очень скучную фразу: «я ломовая лошадь, и чтобы заработать себе на кусок хлеба, мне пришлось вспахать все поля – от горизонта до горизонта». И можешь не сомневаться, как только на этой лошади видели твою фамилию, выжженную клеймом на заднице, её нередко распрягали и гнали прочь, а иногда и стегали вицей.

      Кстати, чуть не забыла! Я ведь принесла с собой реквизит к нашей пьесе, тот самый, что был в ней всегда. Надо признать, что я консерватор и терпеть не могу перемен. Все должно быть как было. Я прикипаю к вещам, обстоятельствам, людям. В некоторых моих постановках, которые я сыграла за эти годы сотни раз, реквизит настолько древний, что ему место только на помойке, но я так к нему привыкла, что заставляю его склеивать, сколачивать и перекрашивать.

      В одном моём спектакле кровать, на которой я занимаюсь любовью с моим партнёром, скрипит громче, чем мы произносим реплики. Между прочим, зрителям нравится. Они считают, что это режиссёрский замысел, а на самом деле – у кровати возрастная непереносимость к фальшивой любви.

      Я думаю, что вещи на сцене должны жить столько же, сколько и актёры, прикасающиеся к ним. Братство между реквизитом и актёром.

      Поэтому ты и видишь в моих руках эти метровые колючие розы. Помнишь их предназначение? Напомню, когда мы занимались сексом, ты хлестал ими меня. Было больно, но приятно. Момент был запоминающимся, поэтому розы снова здесь. Красивые, скажи? Я принесла красные.

      А вот это – жестяная бутылочка с чёрным пивом. С неё когда-то и начался мой алкоголизм. Этот флакон с диковинным зельем дебютировал в моей жизни вместе с тобой. Я была очарована и тобой, и этим