Двести лет рода. Вячеслав Панкратов

как это было принято еще на Волыни, работали все, и в поле выходили все, и со скотиной занимались с детства, и в доме крутились все. Пахали землю – за плугом шел отец, а восьмилетняя Киля уже вела лошадь под уздцы вдоль борозды; шестилетняя Нюра (так в семье звали Анну) несла ведро с помоями на огород для удобрений, а потом – похлебку свинье и еще следила за малышом, трехлетним Василием, мать была на сносях будущими близнецами Петром и Павлом. Всякому было свое дело в хозяйстве, распределенное матерью, и даже животные в неизбалованной семье были такими же умными и работящими.

      Как-то, уже после рождения Петра и Павла, еще не ходивший Павел выполз из дома и пополз к лошади, стоящей у крыльца дома, прямо ей под ноги, а лошадь, косясь на него сизым глазом, поднимала то одну ногу, то другую, стараясь не задеть своими копытами этого неразумного ползуна-путешественника.

      И еще один случай об уме животных рассказала Анна Альке, когда после возвращения в Людиново повезла его в Голосиловку, чтобы показать, где проходило ее детство.

      Зачем она это сделал, Альке было непонятно. День был жаркий, они встали рано и долго ехали из Людинова в полу разбитом, переполненном потными людьми довоенном автобусе, и долго шли потом по пыльной дороге среди колосившихся полей. Алька даже заплакал, потому что не выспался, устал, все время хотел пить и вообще не понимал, зачем маме понадобилось тащить его в такую даль, вместо того, чтобы оставить его дома на бабушкиной улице играть с ребятами. Но когда они пришли, Анна показала ему на входе в деревню – нет, не дом ее детства, его уже не было к тому времени, – а другой, но очень похожий на него, каких Алька до этого никогда не видел и встретил похожий только на хуторе в Латвии, спустя несколько лет.

      Этот был дом с двумя срубами: левый и правый, между которыми был крытый проезд во двор. Оба сруба и проезд были покрыты одной крышей, так что лошадь могла въезжать в проезд прямо с телегой, разгружаться и загружаться, а не мокнуть под дождем, проезжать дальше во двор, к сараям, амбару и хлеву, ограждавшими двор с задней стороны и образовывали вместе с домом загороженную со всех сторон усадьбу. Такой дом и был когда-то у семьи бабушки Саши и деда Миши.

      Это Алька представил моментально, и было для него очень интересно, а Анна, ведя его по улице и, продолжая вспоминать детство, рассказывала об их домашней кошке, обыкновенной черно-белой домашней кошке по имени Мурка. Эта кошка ловила мышей и приносила их придавленных прямо к постели бабушки Саши, иногда даже клала мышей ей на подушку, делясь с хозяйкой добычей и отчитываясь таким образом, что не даром живет в доме.

      Молоко она любила особенно и всегда бежала впереди хозяйки, когда та по утрам и вечером шла с подойником доить корову. Но Мурка была так нетерпелива и так мешала бабушке Саше доить корову, трясь о ее ноги и подлезая под руки, что однажды бабушка, рассердясь, плеснула ей в морду струей молока прямо из соска коровы. Но кошка – нет, чтобы отойти – только с удовольствием облизалась и снова полезла к бабушке. Бабушка снова плеснула,