Двести лет рода. Вячеслав Панкратов

десяти тысяч жителей, а в хуторе Волыни с Астаховыми, Яшиными и Тереховыми, судя по переписи, проживало уже «сто девять человек взрослого населения». Детей, как видите, еще не учитывали по причине их военной и налоговой непригодности.

      2. Отцы и деды.

      Хутор рос, уже не вмещая людей, и молодежь уходила на заработки «в люди», на железную дорогу, на заводы и фабрики. Так ушел в Людиново внук первого, старшего Якова, сын Астаха Василий, будущий прадед Альки, славившийся в хуторе свой простотой, силой и любовью к чтению. Рассказывали, что он часто читал по ночам при лучине (не для экзотики, а из экономии керосина, конечно), был тихим спокойным человеком, но если рассердят или во время праздников раззадорят, то мог взять и перебросить через крышу отцовского дома в огороды колесо телеги, да так что земля гудела от удара, а колесо разваливалось на части.

      В Людиново Василий устроился работать на железоделательный завод и по рекомендации стал на постой в небольшой, но красивый кирпичный дом, построенный местными мастерами, к Полине Абробатцевой, вдове мастера-литейщика, выходца из Польши, оставшейся после смерти мужа с двумя дочерями. («Апробация» – подтверждение (латынь), польско-католическое происхождение. Возможно, отсюда и происхождение фамилии). Женщины были рады молодому парню: и начитанный, и работящий, и спокойный, и мужчина в доме, – и через два года уже сыграли свадьбу со старшей дочерью Феодосией, хрупкой, но умной девушкой. Это были будущие дед и бабушка Анны и было им тогда по восемнадцати лет.

      Земля и стройка в Людинове были уже дорогими, и поэтому молодые вернулись жить на Волынь, где через полтора года построили собственный дом и за двадцать три года совместной жизни родили восьмерых детей. Однако Василий не очень любил управлять финансами, так что Феодосия взяла это на себя, разбираясь и с налогами, и с натуральными выплатами, и с начальством (к этому времени уже всем известный в округе зажиточный хутор признали и даже полюбили тогдашние администраторы, всегда желавшие получать мзду каждый на свой лад и с удовольствием приезжавшие к местным жителям, то на медвежью, то на волчью охоту).

      Рассказывали, что бабушка Федосия иногда даже отправляла добряка Василия в Людиново к матери от греха подальше, чтобы тот по простоте душевной не сказал бы случайно чего-нибудь лишнего начальству при обмерах угодий и подсчете начислений. К тому же и пить с заезжим начальством он не очень-то любил.

      В общем хрупкая, но деловая Феодосия справлялась с делами неплохо, но когда в самом начале уже двадцатого века неожиданно заболел и умер Василий, семье стало трудно. Старший их сын Сергей только что уехал в Одессу на судостроительный завод, и ждать от него помощи было пока рано, младшему за ним Николаю было еще семнадцать, более молодому Кузьме – пятнадцать, Евдокиму – тринадцать, и еще четыре дочери, начиная от пятнадцатилетней Груши, затем – Александра, Евгения и годовалая Екатерина оставались при матери.

      Помогать