Духъ и Мечъ – Воичи Сила. Елена Серебрякова

грамоту назад в пенал и достал лист написать ответ. Писать было нечего. Он уже отдал себя в руки судьбы, поскольку никогда не был убийцей, не собирался вешать на себя сей крест. Он из обедневшего рода князей Полозовых влачил вместе с братом жалкое существование и не надеялся на благие изменения. Счастье подоспело в виде предложения старого пана Загребы жениться на дочери покойного князя Неревского. Тот поделил наследство на троих свои отпрысков: одного сына и двух дочерей. Досифей дал согласие и вскоре увидел свою невесту. Архелая уже давно вышла из невестинского возраста, имела рост в два с половиной аршина, грубый голос и прыгающую походку. Зато ей принадлежал терем в живописном месте Жилицы и третья часть Неревского княжества. По воле старого Загребы положенную в приданное территорию, назвали в честь единственного рядом города Сурайска, так же стали называть новоиспеченного хозяина. Никаких воспоминаний о нищем роде Полозовых быть не должно. И вот настал час, когда Досифей обязан заплатить за свою спокойную сытую жизнь, заплатить цену, убивающую его душу. Он и так уже не находил покоя от подставы под смертную казнь древодела Федора.

      Глубокой ночью в поварне терема скрипнула наружная дверь. Тень метнулась по лестнице вверх на хозяйский уровень. Дверь в спальню немного скрипнула и тень прошмыгнула вовнутрь. На семейной кровати распластались два тела. Одно, очень громадное, издавало непотребные звуки, которые называют храпом, другое хилое тело дернулось и село на кровати. Тень поманила проснувшегося рукой, и они оба вышли в коридор.

      – Ты чего, Митрофан, бродишь тут среди ночи?

      – Господин, выслушай меня, а дальше решай сам, казнить или миловать. По приказу Феофана я пришел к гостевому дому забрать в конюшню коня курьера. Взял поводья и зашел за угол. Тут маленько замешкался.

      Вервия на моих портах развязалась. Вдруг слышу Феофан спрашивает курьера: «А как убить? Тело оставить на виду или оно должно исчезнуть?». Тот отвечает: «Все в грамоте прописано». Тогда Феофан ему говорит: «В грамоте о том ничего не сказано». Курьер на него взъерепенился: «Мне, что назад ехать, спрашивать об том?». Тут я подхватился и поспешил к конюшне.

      – Совпадает, – заявил князь и задумался. Потом спросил, – у тебя надежное место на примете имеется? Только не в Жилицах и не в Сурайске.

      Конюх почесал в голове и пообещал все устроить.

      – Тогда утром до восхода солнца подгоняй к терему мою повозку. Для всех мы едем в Сурайск на базар.

      Тени разъединились и исчезли. Первым о приближении утра в Жилицах возвещает петух из глубины хозяйственных построек, потом его начинают дублировать другие и в конце концов кукареканье доходит до самого терема.

      Когда князь вышел на крыльцо, повозка уже стояла. Он легко спустился по ступеням и занял свое место. Уже на выезде дорогу преградил Феофан.

      – Господин, далеко ли путь держишь?

      – Зачем тебе знать?

      – Так ведь отвечаю за тебя, за твой живот.

      Феофан