Ветер и крылья. Старые дороги. Галина Гончарова

решительно шагнула вперед.

* * *

      Спальня эданны Фьоры была выдержана в белых и розовых тонах. Стены цвета слоновой кости, розовые шторы и занавеси, розовая мебель… и посреди этого сама эданна. Действительно как хрупкий цветок. Белокурые волосы рассыпаны по плечам, подушки высоко взбиты, рядом, на тумбочке у кровати, чашка с отваром.

      – Мия? Я приказала меня не беспокоить! У меня болит голова… Пьетро поступил просто ужасно…

      – Мама. Отец умирает, – жестко отчеканила Мия. И откуда только силы взялись?

      Эданна Фьора, не говоря ни слова, потеряла сознание.

      Ненадолго, ага. Ровно пять секунд понадобилось Мии, чтобы подойти к кровати и сунуть под нос матери тот самый флакончик. Простой, из грязного серого стекла, с пузырьками воздуха внутри… с очень хорошим, как оказалось, снадобьем.

      – Ах-х-х!

      Мия тоже вдохнула украдкой, пока мать приходила в себя и пыталась вытереть льющиеся слезы.

      – Мия! Что это за гадость?! Выкинь немедленно!

      – Мама, ты не слышала? Мой. Отец. Умирает.

      Второй раз эданна падать в обморок не стала. Вместо этого она поднесла к вискам белые руки, обильно украшенные кольцами.

      – Ужасно… просто ужасно! Что же теперь с нами будет?! Боже, я – вдова? За что?! Ах, за что мне такие горести?!

      – Ты не хочешь пойти и проститься с отцом? Посидеть с ним рядом, пока он жив? За руку подержать? – В голосе Мии скрежетал металл.

      – Но… я не смогу! – даже слегка удивилась эданна Фьора. – Я просто не смогу, я упаду в обморок…

      – Ничего. У меня есть средство от обморока.

      – Я… это ужасно! Просто ужасно!

      – Мама, ты пойдешь к отцу?

      – Я… я не знаю… там все очень плохо?

      – Там рана на животе. Плохо пахнет. Есть кровь, – не стала врать Мия.

      – Я… это так сложно и плохо…

      Мия просто не выдержала. Сложно?! Плохо?! Да что ж ты…

      – Мама. Ты идешь? Или нет?

      – Как же ты похожа на свою прабабку…

      – Мама?!

      Фьора Феретти качнула головой.

      – Нет, Мия. Я не смогу. Я пойду к детям и побуду с ними. А ты… ты сможешь побыть с отцом?

      Мия опустила голову. Потом подняла глаза на мать. Да, мама…

      Любящая и любимая. Добрая и ласковая. Слабая и зависимая.

      Сегодня Мия стала старше матери. Потому что стала сильнее. Потому что приняла на свои плечи то, что не смогла принять мать. Потому что взяла на себя ответственность за семью.

      – Хорошо, мама. Побудь, пожалуйста, с младшими. Я не смогу их успокоить.

      – Обещаю, – сказала Фьора. – А Мария где?

      – Я ее выставила. Она пыталась не пустить меня к тебе. Мама, сходи сейчас к детям.

      – Хорошо, Мия. Они не спят?

      Мия скрипнула зубами.

      – Не спят, мама. Им плохо и страшно. Скажи им, что ты рядом, что ты их любишь, что все будет хорошо… пусть у них будет хотя бы эта ночь.

      И Фьора медленно склонила голову.

      Она признала главенство дочери.

* * *

      Отца не стало к обеду.

      Ночь он проспал под действием макового отвара. А с утра все же пришел в себя.

      Хорошо