Багульника розовый дым. Георгий Росс

загривок, рычала с лаем, в смертельной злобе скаля белые зубы, надрывно переходя на фальцет. Совсем по-особенному, не как обычно, когда она, радостно повизгивая, вызванивала на весь лес, веселым лаем оглашая окрестности, плясала вприсядку вокруг дерева, щерясь на вершину, куда только что загнала испуганную дымчатую белку или соболя.

      Отец, досадуя, больше обычного суетясь и беспричинно понукая лошадь, выдавал свое еще не прошедшее волнение. За его широкой спиной было уютно и спокойно. Нависающие над дорогой вершины сосен и елей медленно плыли перед глазами. Скрипели полозья, да изредка фыркал Серко, старательно исполняя свой повседневный лошадиный долг. Холодное небо многочисленными звездами глазело на микроскопические человеческие страсти, на всех нас и происходящее вокруг на этой маленькой грешной планете, летящей в капельке голубой атмосферы среди черной непостижимой бездны огромного мироздания.

      На следующий день местный охотник дядя Дема Бродягин из своей довоенной «трехлинейки» достал-таки зверюгу и, положив ее на сани, этаким фертом подъехал к нашему дому. Мы все высыпали посмотреть на трофей. Я был еще маленький, но, увидев мертвую волчицу, лежащую с впалым животом и прикушенным посиневшим языком, не смог обрадоваться вместе со взрослыми. Не знаю почему, но чем дольше я на нее смотрел, тем сильнее барахталось во мне чувство справедливости, которое восторжествовало, смешанное с подступившим комком какой-то неизъяснимой жалости.

      Капитан Власенко

      Уже над горами вокруг голубых проталин неба завиднелись легкокрылые облачка, и слегка подсевший снег по утрам искрился корочкой. Томяще и свежо запахло весной. А робкое касание лучей более согревало душу, чем огрубевшее от долгой зимы лицо.

      Было около полудня, когда отец, управившись со скотиной, неторопко направлялся к дому, помышляя о завтраке. Он никогда не садился за стол, не обиходив все свое прожорливое хозяйство, пока оно мычало, хрюкало, кудахтало и лаяло. Застройщиков из города, с которыми он днями пропадал на лесосеках, слава Богу, с утра не было, и это обстоятельство открывало приятную возможность без спешки подготовить инвентарь к полевым работам. Заметил, как у дома лесника притормозила трехтонка, а из ее кузова под дружный лай собак спрыгнули двое в военной форме. Из открывшейся кабины показался офицер с завидной выправкой, по-армейски представился отцу, подошедшему и слегка досадующему о нарушенных планах: «Капитан Власенко». Еле угомонив изнемогающих в гостеприимстве собак, пригласил неожиданных гостей в дом. По красным околышам фуражек и форме не составляло труда догадаться, что это НКВД.

      Мама в ту пору хлопотала на кухне, которая представляла собой большую русскую печь и рядом с ней приземистую «чугунку» – так называли армейские печи для обогрева личного состава, размещенного в блиндажах или землянках. На этом «агрегате» мама и готовила свои немудрые сельские разносолы. Дом наш, по ее выражению,