Свет в тайнике. Шэрон Кэмерон

свет. Масляная лампа обходилась дешевле электрического освещения; отсветы ее пламени плясали в темноте. Я была счастлива. Так счастлива! Отодвинув волосы с моего лица, Изя покрывал мой лоб и щеки поцелуями.

      – Ты знаешь, что я тебя люблю? – спросил он.

      Я молча кивнула. Я это знала.

      Все еще прижимая меня к себе, он повернулся на бок и подпер голову рукой.

      – Я пришел сказать, что немцы увозят тысячу наших молодых мужчин в трудовой лагерь.

      – Куда?

      – Думаю, во Львов. Не знаю, по каким критериям они отбирали, но Макс попал в этот список.

      У меня сжалось сердце. Люди исчезали во Львове. Совсем как их сестра.

      – Работа на перегрузке угля очень тяжелая. Люди падают, не выпуская лопат из рук, Макс и так ослаблен из-за недоедания, а тем более для такой работы. Думаю, в лагере будет еще хуже.

      Он переплел свои пальцы с моими, и его лицо исказила гримаса. Он закрыл глаза.

      – Нам не выжить, Фуся.

      Я нахмурилась.

      – Конечно, мы выживем. Что-нибудь произойдет…

      – Ты имеешь в виду, русские придут? Надолго ли нам это помогло в прошлый раз? Евреям не помогло.

      Мне хотелось сказать, что Германия будет побеждена, война закончится и все станет как раньше. Но не было уверенности, что это правда.

      Нет, я знала, что это не так. Даже тогда. Ничто и никогда уже не будет как прежде.

      – Я хочу, чтобы ты знала, – сказал Изя, – я хочу выжить, хочу, чтобы это был я. И чтобы ты выжила. Хочу больше всего на свете. Не забудь этого.

      Я не знала, почему он так сказал. Даже не задумалась об этом. Была ослеплена любовью. Я поняла это на следующий день, когда увидела Макса, шагавшего в колонне других мужчин в сторону угольного склада. Послала воздушный поцелуй охраннику, смотревшему в противоположную сторону, и поравнялась с шеренгой, стараясь идти с ней в ногу. У Макса был ужасный вид, под глазами лежали глубокие фиолетовые тени. Он сказал, что не едет в трудовой лагерь во Львов.

      Потому что Изя поменялся с ним местами.

      На следующее утро я отправилась в городскую ратушу, ожидая увидеть там немца в очках с металлической оправой. Однако на этот раз там оказался другой мужчина, правда, в точно таких же очках. Внешне он напоминал хорька, таскавшего наших кур на ферме.

      Я спросила, как узнать, в какой трудовой лагерь отправили того или иного человека, и он нахмурился. Поляки из Перемышля отправлялись в Германию и в бывшую Чехословакию исполнять свой долг во имя процветания Отечества, а грязные евреи из этого города должны были оправдывать свое содержание, работая в Белжеце или в Яновском трудовом лагере во Львове, объяснил он.

      Значит, Яновский.

      Мне хотелось плюнуть немцу в лицо, но вместо этого я его вежливо поблагодарила. Вернувшись домой, обнаружила плакат, наклеенный на стену перед входом в подъезд.

      ОКАЗАНИЕ КАКОЙ БЫ ТО НИ БЫЛО ПОМОЩИ ЕВРЕЯМ КАРАЕТСЯ СМЕРТНОЙ КАЗНЬЮ

      УКРЫВАТЕЛЬСТВО ЕВРЕЕВ КАРАЕТСЯ СМЕРТНОЙ КАЗНЬЮ

      ПЕРЕДАЧА