Музей. В. М. Ломов

предположил я, разумея ее начитанность.

      – Хранитель. Я подписываю коробочки и составляю реестры.

      – Благородное занятие. И очень нужное, – искренне похвалил я.

      Элоиза вспыхнула.

      – Вам ли здесь судить о нас! – она брезгливо окинула взглядом помещение и ткнула пальцем в потолок.

      Я поднял глаза. На низком потолке, почерневшем от времени и мрачных размышлений живодера, были прилеплены порнографические снимки.

      Элоиза громко расхохоталась. В ее смехе было волнение. Волнение, рожденное чувственностью.

      – Вы новенький? – спросила она, мгновенно став строгой. – Салтыков велел привести вас к нему на инструктаж. Пойдемте тут, так короче.

      Мы прошли по коридору к двери, через которую вошел Верлибр, и оказались на крутой лестнице, которая, кружась, поднималась на несколько этажей. Мы взошли на второй. За дверью был коридор с опечатанными помещениями по обе стороны. Элоиза открыла единственную двухстворчатую дверь.

      Помещение было светлое и просторное. Огромные окна, хоть и завешенные плотными портьерами, пропускали света столько, что экспонаты на полках и стеллажах казались залитыми золотом.

      – Как у вас здесь красиво! – вырвалось у меня.

      – Напоминает зоопарк, только менее зверский, – сказала Элоиза.

      Я с любопытством взглянул на хранителя коробочек и заполнителя реестров. В золотом свете, льющемся из окон, ее несколько резкие для женщины черты лица смягчились, и вся она как бы округлилась и осветилась изнутри.

Элоиза, а вы не боитесь меня…

      – Элоиза, а вы не боитесь меня? Все-таки я человек с улицы, мало ли что.

      – Все мы с улицы. Образованного человека с улицы сразу видно. А мы с вами, похоже, с одной. Вы с Продольной?

      – С Поперечной.

      – Куда же Салтыков делся? Обождем, – Элоиза повела носом. – Вот здесь по коридору налево душ. Там мыло слева в шкафчике. Хозяйственное, не перепутайте с дегтярным. Смотрите, через час закрываемся. Вы испачкались вот тут и тут. Что же вы не переоделись?

      – Не во что. Мне только рукавицы выдали.

      – Жмот этот Салтык. Есть же спецовка! Ладно, вы пока помойтесь, я вам почищу ваши штаны и подберу что-нибудь для работы, хоть это и не положено. Тут всякого ненужного барахла навалом.

      – Так это же экспонаты! – воскликнул я.

      – Да какие там экспонаты? Списано всё еще до войны. Идите, пока не передумала! Вот вам вместо полотенца, – она протянула мне половину старого халата, пахнущего нафталином уже лет сто.

      В душевой пришлось выпрямить стояк и прочистить дырочки в душе, так как под пятью рвущимися струйками, брызжущими в стену, помыться было непросто.

      – Я там починил душ, ваши сантехники бездельники, – отчитался я перед хранителем.

      – Вот вам для работы спецовка, а штаны я вам почистила, вы где-то умудрились еще вляпаться и в мазут.

      В этот момент и вошел Верлибр.

      – Это вы? – сказал он, подозрительно оглядывая меня. – Вы что, мылись? Федул заходил?

      Я помялся, не зная, на что