Волк среди теней. Дэвид Геммел

у него на поясе.

      – Это Иерусалимец, – буркнул Майлс, и Флетчер окаменел.

      – Я слышал про вас, сэр. Вы убийца и зачинатель войн. В Ривердейле мы не потерпим такого, как вы.

      – Да? – мягко сказал Шэнноу. – Как я понял, вы убийства не чураетесь, а Майлс и Поп всего год назад ездили с Кейдом.

      – Ложь!

      – Как вам угодно, мистер Флетчер. У меня нет ни времени, ни желания пререкаться с вами. Можете уехать, но немедленно!

      – Скажи только слово, Саул! – рявкнул Барк. – Я его пообкорнаю!

      – Да, – согласился Шэнноу. – Прошу вас, мистер Флетчер, скажите слово.

      – Не надо! Бога ради! – завопил Майлс. – Вы же его не знаете!

      Флетчер был далеко не глуп и учел искренний ужас в голосе Майлса. Он сглотнул, подошел к своей лошади и вспрыгнул в седло.

      – Тут слишком много ни в чем не повинных людей, которые могут пострадать, – сказал он. – Но будет и другой день.

      – Надеюсь, – сказал Шэнноу ему вслед.

      Всадники ускакали.

      Остальные стояли как вкопанные. Шэнноу обвел их взглядом. Приветливая дружелюбность исчезла, сменилась страхом, граничившим с враждебностью. Только молодой Янус подошел к нему.

      – Спасибо, мистер Шэнноу. Уповаю, вам не придется поплатиться за свою доброту.

      – Если так, то пострадаю не я один, Стефан, – ответил Шэнноу и ушел в дом.

      Последняя повозка уехала перед самыми сумерками. Войдя в большую комнату, Донна увидела, что Шэнноу сидит в кожаном кресле.

      – Не надо бы вам было вступаться за меня, – сказала она, – но я вам очень благодарна.

      Из-за ее спины появился Эрик.

      – Почему ты сказала, что насыплешь могильный холмик над отцом? – спросил он.

      – Мне очень грустно, Эрик, но это правда. Флетчер приказал его убить. Мне очень грустно.

      – Врешь! – крикнул он, обливаясь слезами. – Ты его ненавидела! А я ненавижу тебя! – Он повернулся и выбежал из дома.

      – Эрик! Эрик! – позвала она и разрыдалась.

      Шэнноу подошел к ней, крепко обнял и стоял так, пока слезы не перестали катиться по ее щекам, и всхлипывания не стихли. Он не находил слов утешения, а Иерусалим казался таким далеким!

      Шэнноу сидел у соснового обеденного стола и смотрел, как Донна Тейбард на коленях выгребает из печки золу ровными машинальными движениями. Красивая женщина, и можно понять, почему Флетчер облизывается на нее. Волевое лицо гордой лепки, пухлые губы – рот, созданный для смеха. Сильное лицо, говорящее о характере, стойком в несчастии.

      – Этот дар, – спросил он, – способность видеть далекое, откуда он у вас?

      – Не знаю. Мой отец думал, что дело в Камне, но я не уверена.

      – В камне?

      – Пресвитер называл его Камнем Даниила. Он из Чумных Земель и в руках начинал светиться, будто солнечные лучи пронизывали лед. Но он был теплый. В детстве я им часто играла.

      – Почему ваш отец считал, что свои дары вы получили от этого Камня?

      Она стряхнула золу