Скучно не будет. Лев Борисович Фадеев

ногами хлюпала зимняя гать.

      Городская сырость с недавних времён стала неизбежностью и проникала не только через ботинки, но и через носки. Проникала не только снизу, но и сбоку, сверху… За возможность не скользить ногам страдал весь организм.

      О санках можно было только мечтать.

      Город боролся с таким временем года, которое называлось – зима.

      И зима, видимо, осознав, что ей не рады, платила тем же. Меняла снегопад на дождь. Морозы на оттепель и наоборот.

      Васькин шёл вдоль зелёного сетчатого забора. На заборе сидела нахохлившаяся ворона.

      Сравнявшись с птицей, Васькин остановился и вылил на неё всю накопившуюся тяжесть постоянного бытия.

      Уставившись на не улетающую ворону, Васькин задал ей прямой вопрос:

      – Чего сидишь, скукожилась? Видишь, как хреново кругом, а ты сидишь и не каркаешь!

      И Васькин стал сам каркать на ворону:

      – К-а-р, к-а-а-р… ка-а-ар… – Васькин увлёкся, и ему даже показалось, что у него это неплохо получается.

      – Чего раскаркался, дурак старый?!

      Васькин оглянулся по сторонам, ища грубияна. Но никого рядом не было.

      – Всё, – про себя сказал Васькин, – пора завязывать.

      – Запутаешься узелки вязать.

      Васькин сделал один оборот вокруг себя.

      – Ну чего крути-с-ся!

      Васькин уставился на ворону. Ворона смотрела на Васькина.

      Васькин хотел что-то сказать, но ничего умного на ум не приходило.

      И Васькин выдавил из себя:

      – К-а-а-ар.

      – Ну, ты пародист ещё тот. Чай не Галкин, чего каркаешь? И без тебя тошно.

      – Ты чего, говорящая, – начал строить мысли в предложения Васькин.

      – Да уж не как ты – каркающий.

      Васькин выдержал длинную паузу, перепаузив великого Станиславского.

      – А ты что, и мысли читаешь?!

      – А ты бы, милок, свои мысли вслух не мыслил, я бы и не читала. Не те времена! Кругом уши и гады-дворники с реагентами. А если ты и про свои пин-коды будешь вслух думать, то считай, что сам себе накаркаешь дефолт. Нечем будет «бо-бо» в голове лечить.

      – Слушай. Уж не Катька ли ты! Читал я про тебя что-то.

      – Екатерина я.

      – Васькин, – и Васькин по штабс-капитански, с достоинством козырнул головой.

      – А не махнуть ли нам по баночке пивка за знакомство. Кать, как насчёт «Балтики-7»?

      – Если будет по акции, не бери. Оно уже два срока в свой стаж записало.

      – А что брать, Кать?

      – Бери «Эффес», ему только четыре месяца. Вчера завезли.

      Васькин принёс четыре банки пива. Три себе и одну Екатерине.

      Согласно пропорции массы тела.

      Через сорок минут парочка переместилась на скамейку у заснеженной клумбы.

      Клумбу дворники реагентами не посыпали, и она выглядела, как белый искрящийся остров.

      Здесь снег был не объектом борьбы, а украшением.

      К уже выпитому прибавилось ещё столько же того же и одна чекушка другого.

      Со стороны это общение смотрелось так: каркающему по-вороньи Васькину Катька отвечала на хорошем