Скучно не будет. Лев Борисович Фадеев

подвёрнуты, пузырями. На ногах кроссовки больше нужного на шесть размеров.

      Идёт Серёга уточкой, а в руке чайник держит. Было видно, что снаружи чайник с водой никогда не встречался.

      И натерпелся он за свою чайную жизнь немало.

      Ручка деревянная сгорела, и сейчас её функцию выполняла проволока.

      И, как мы знаем из физики: абсолютно чёрный равняется абсолютно белому и является чем-то невидимым.

      И чайник Серёги идёт к этому физическому опыту долгим, но настойчивым путём. Ещё чуть-чуть – и наша деревня первой увидит, что такое «абсолютно чёрное».

      Народ, что вокруг Михалыча собрался, как увидел Серёгу с чайником, так рты все и раскрыли.

      А когда отхлынуло… все с криком: «Ле-нин!» – бросились к Серёге. И давай его вместе с чайником подбрасывать.

      Серёга сначала испугался. Подумал, что бить будут. Но потом понравилось. А уж когда наливать стали, чуть слезу не пустил.

      Так расчувствовался. Ведь первый раз в жизни его так все любили.

      – Чего только в нашей деревне не бывает, – продолжал Михалыч.

      И ему Серёга Лениным показался.

      – Владимир Ильич, как вы здесь!? А 57-й том дописали?

      Серёга молчит, глазами моргает. И тут он вдруг говорит:

      – Он же вроде помер.

      Тут все как закричат:

      – Как помер! Когда помер? Зачем помер?..

      – Нам учительница в третьем классе говорила, что Ленин помер, – неуверенно пробормотал Серега.

      Зря это Серёга начал. Тут его точно чуть не побили.

      Но он вовремя одумался. И согласился, что Ленин жив и будет жить, и пока ещё «было» – быть Лениным до победного конца.

      Ну, а как Михалыч потом на дачу попал, одной прозы маловато будет, здесь уже стихи нужны.

      А вам спасибо, что дочитали. Дали выплеснуться грузу из души. Кажется, отпускать стало.

      Прямо как от чая морковного.

      Московский дворик

      Петька родился голубем.

      Это он понял, когда пух сменился на перо, и Петька встал на крыло.

      Да, Петька родился обыкновенным голубем, даже не почтовым, не белым, а простым сизарём.

      А кто ещё мог вылупиться из яйца на чердаке панельной пятиэтажки, если создатели яйца – сизари.

      Кормили Петьку хорошо, с помойки. Так что грех ему было жаловаться на судьбу. Но что-то иногда ныло в районе зоба.

      Не чесалось, не болело, а именно ныло. И это лишало Петьку покоя и комфорта. Точно так же ныло весной, но это было приятное нытьё. От которого хотелось кружиться, кружиться, как Васька. Тоже голубь. Но у Васьки в хвосте были два белых пера. И Васька весьма эффективно их использовал. Многим голу́бкам Васька заморочил головы своими белыми перьями.

      Всем Васька пудрил мозги, что в его жилах течёт голубая кровь почтовых предков.

      Ещё одной знаменитостью двора была ворона Катька. Летала Катька плохо, и на это была своя причина.

      А вот прыгала хорошо, и на это тоже была своя причина.

      Катька во дворе появилась недавно, можно сказать, салага