Петля. Том 2. Инга Александровна Могилевская

полностью увернуться: отнюдь не маленький булыжник, пройдясь вскользь по его щеке и уху, снова падает перед тобой. Не без доли удивления и восхищения косишься на камень. А Сани-то оказывается не такой уж и дохлик, раз у него хватило сил метнуть такой! Взвешиваешь камень в руке. Надо же! Никогда б не подумал! Молодец, chaq’! Снова переводишь взгляд на отца. Ну, наконец-то, отступил. Отошел на пару шагов от грота, опустился на землю, понуро потупился, растирая ладонью ушибленное место.

      – Я же говорил, не суйся. Сани к тебе не пойдет, – замечаешь ты.

      Быстрый взгляд, которым награждает тебя отец, полон злости.

      –А ты и радуешься! Не хочешь объяснить, какого черта он вообще залез в эту нору?

      – Ночью дождь был, вот мы и укрылись тут.

      – В доме надо от дождя укрываться!

      – Сани не захотел идти в дом.

      – Не захотел? Или ты его прогнал?

      – Я его не прогонял.

      – Вот как?!– срывается на крик, – А кто вчера заявил, что ему в доме не место!

      – Я сказал, что диким зверям в доме не место. А он, может, и дикий, но ведь не зверь. Я пытался привести его обратно в дом, только он все равно решил остаться на улице.

      – Решил? Ну да! С чего бы он так решил?!

      – Похоже, ему просто не нравится находиться под одной крышей с тобой.

      – Ты, гаденыш, у меня сейчас договоришься, – цедит сквозь зубы отец, сжимая кулаки. Грозного из себя строит. Хотя лучше уж пусть кричит и злится, чем снова позволит себе заговорить тем тоном приторно-напускной нежности, который практикует на Сани, и от которого лично тебя тошнит. Впрочем, тебе подобное обращение не грозит – для тебя у папы не осталось даже притворной ласки.

      – Будешь меня бить? За что? – твой спокойный равнодушный тон бесит его еще сильнее.

      – За все! За твой поганый язык! За эти выходки! За все, что ты себе, сопляк, позволяешь! Я его с четырех утра ищу! Уже всю округу оббегал, не знал, что и думать, а ты…!

      – Злишься, что мы заставили тебя побегать? Так мог бы и не бегать. К чему разыгрывать все это… ну, что тебе есть до него дело?

      Отец так и обомлел. Видно было, что уготовленный в твой адрес поток негодования все еще бушевал, вертелся на языке и рвался наружу, но твои слова встали на его пути непреодолимой стеной. Несколько секунд он тупо таращится на тебя, не зная, что на это ответить, потом отворачивается.

      – Мне есть до него дело. Я за него переживаю, – обиженно бурчит он, – Сани сейчас в таком состоянии, что ему вообще с постели нельзя подниматься. И от всяких стрессов его беречь надо. Иначе так и не поправится. А ты, вместо того, чтоб позаботиться о брате и успокоить, позволил ему всю ночь проторчать на улице под дождем.

      Ты лишь пожимаешь плечом.

      – Не я довел его до такого состояния. И не я его покалечил. Меня он не боится. Он боится тебя. Интересно, почему?

      Судорожный комок скатывается по напряженному горлу отца. Упрямо поджимает губы, потом, словно придумав объяснение: – Ты ребенок, такой же, как он. Поэтому