Родиться царём. Владимир Алексеевич Козлов

и много закуски, они через полчаса вернулись назад. В бытовке витали флюиды. К этому времени около Ломоносова лежало только три металлических рубля с изображением Ленина. Сам он сидел, сгорбившись над столом и беспрестанно скрипел зубами. Когда от него ушли и эти деньги, он грязно выругался на всю бытовку, и вышел из неё.

      – Скрипел бы зубами меньше, глядишь, деньги целее были, – вслед бросил ему Черныш.

      – Ты давай не подначивай, а то, не ровен час, мне под горячую руку попадёшь. Сам меня шакал обул, – бросил с улицы Ломоносов, и вернувшись назад в бытовку, ударил со всей злости кулаком по столу.

      – Ты же шкура подыгрывал Грачу, чтобы жадность свою порадовать, – заорал он.

      Его глаза сверкали красноватым отливом. Недобрый взгляд Ломоносова ничего хорошего для Черныша не предвещал. Было ясно, Митька начинает входить в фазу бешенства.

      – Дмитрий, ты чего, я же не виноват, что мне карта идёт, – злорадствовал Черныш, – успокойся, засоси лучше вина и присаживайся к столу. В очко сейчас сыграем, я в долг тебе полторы сотни могу дать без всяких разговоров.

      – Не надо мне твоих подачек. Ты чухонец сволочной все помарки мне отбил. На двух крупных сварах зарезал начисто. «Надо было этого Грача на перекрёстный ход брать», – уже более спокойно сказал он, и откупорил сразу пять бутылок вина, протянув первому бутылку вина Олегу.

      – Нет, я этот червивый «коньяк» не пью, – отверг угощение Олег, – я пью благородное, дорогое вино, из крымского или венгерского ассортимента, что я вчера покупал себе.

      – Дай денег Ваське? – сказал Митька, – он быстро управится.

      Олег отсчитал мелочью Косареву четыре рубля, положил их на край стола. Потом стал дожидаться, когда мужики выпьют открытое в бутылках вино.

      Черныш допил своё вино и, не вставая со скамейки, выбросил, пустую бутылку на улицу через открытую дверь.

      – Ну, что, сгоняем в очко? – предложил он Олегу.

      – Вы вначале научите, как очки считать? – попросил Олег, – я ведь только косвенно знаком с этой игрой.

      – Считаешь очки, также, как и в свару, – учил Митька. – Главное, чтобы перебора не было. Двадцать два очка, – это уже перебор. Два туза – золотое очко. По ходу дела научишься.

      Митька хоть и бычился на Черныша, но в долг у него всё-таки сто пятьдесят рублей взял и стал первым банкиром на очке. А Косарев в это время побежал в магазин за благородным вином Олегу. Когда он вернулся, Митька вновь сидел с копейками и пил следующую бутылку вина. У Черныша тоже денежная куча значительно ниже была. Банк в это время держал уже Олег.

      – Хоть не отлучайся никуда ни на шаг, – сказал Косарев. – Не успеешь выйти за дверь, а у Митьки опять денег шиш да маленько осталось.

      Митька не выдержал и ударил кулаком по столу, отчего вся оставшаяся мелочь покатилась по полу.

      – Свинячьи потроха, ничего не могу понять, – брызгал он от злости слюной. – Карта будь – то заколдованная, вся Грачу идёт. Пойду, может, найду его оброненную сотню. Глядишь, прозрю и найду спасательную купюру?

      – Грач