Родиться царём. Владимир Алексеевич Козлов

немного басу в свой голос, заявил:

      – Дядя Митя, дядя Вася, дядя Толя, дядя Модест, обращаюсь к вам всем персонально. Колбаса и вино – это дело не плохое. Но вы не забывайте, что мне в следующем месяце будет положена получка. Но так как основной материал для осуществления производства у нас отсутствует, я её вряд ли получу. Так что у меня к вам просьба будет такого характера: – Либо вы мне отстёгиваете среднею заработную плату кровельщика четвёртого разряда. А это двести восемьдесят рублей, и я тихо жду, когда вы раздобудете пропитый вами рубероид. Либо завтра мы катаем на крыше рубероид. А где вы его раздобудете, меня это не волнует. Если мои условия для вас не приемлемы, завтра утром на оперативке, я приглашу на объект главного инженера или начальника участка. А то я смотрю, вас закинули в село и за всё время, сколько я с вами работаю, ни один начальник не навещал. Первое сентября не за горами, а вы важный для школьников объект нагло пропиваете.

      В словах Олега было столько уверенности и твёрдости, что никто не засомневался в его намерениях.

      Один только Черныш возмутился:

      – Комсомол, ты совсем обнаглел. Ободрал нас всех до гола, как вахлаков, так ему ещё деньги подавай.

      Олег обернулся назад и, убедившись, что поблизости никого нет из других строительных бригад, возразил Чернышу:

      – Вы уважаемый кивала, не путайте работу с игрой. Лучше откройте КЗОТ и там, на первой странице написано, что самое дорогое, у человека руки! Я один разгружал эту машину с рубероидом два часа, и никто из вас не удосужился мне помочь. Но, как вам приспичило пропить его, вы за пять минут его закидали в кузов самосвала и мне даже не предложили сто граммов выпить. А почему? Отвечаю, – вы все поголовно здесь рогатые шершни и жлобы.

      Кровельщики упорно молчали – крыть было нечем, да и за прошедшие две рабочие смены они стали серьёзно побаиваться с комсомольскими амбициями, новичка. Что ему там взбредёт в голову, им было не ведомо. А на скамью подсудимых никто не собирался садиться.

      После короткой паузы Ломоносов всё-таки не выдержал и с обидой выдал свою тираду:

      – Ты Корчага, давай не обзывайся, мы тебе в отцы годимся. Думаю, лучше будет всем нам, если мы на этом «огороде» договоримся? Сам подумай, в какое мы неловкое положение попали за эти дни. Давай сделаем так, – прошипел он. – У тебя холодильника наверняка нет? Обзавестись думаю ещё не успел, если недавно приехал в наш город.

      Олег делал вид, что внимательно его слушает, а потом начал подмигивать одним глазом.

      Митька, принял эту выходку как насмешку и от напряжения прервался, затем прокашлялся и продолжил:

      – Тебе сейчас живется тяжело. Ни родных, ни знакомых, близко нет. Понимаю, как плохо жить одному в чужом городе. Видим, что на обед ты берёшь огурец, яйцо и плавленый сырок. Предлагаю тебе принять наши выгодные условия. С завтрашнего дня мы тебе ежедневно будем на протяжении месяца поставлять по палке колбасы и килограмму любого мяса. А свою зарплату ты всё равно получишь, не переживай.

      – Ты