Азовский гамбит. Антон Перунов

и ладно, – кивнула Алена. – Тогда ступай к столу, я уж распорядилась, чтобы накрывали.

      – А где Марья? – спохватился воевода, что не видно жены.

      – Недужится ей немного.

      – Что такое?!

      – Сказывает, голова болит.

      – Знахарку звали?

      – Вот еще! Чтобы она Марьюшку на лед посадила? Благодарю покорно, братец.

      – А немецкого доктора?

      – Конечно, только он, видать, вместе с теми моряками гулял.

      – Точно, – вспомнил воевода. – Был там иноземец в темном платье. Как пить дать, лекарь! Эх, беда, что же делать-то?

      – Не тревожься раньше времени. Трудно Маше здесь. Зима лютая, лето короткое. Ты целыми днями на службе. Вот и тяжко ей на душе.

      – А ты как же?

      – Я целый день при деле. С Ванечкой вожусь, а когда он спит, книги читаю. Хозяйство опять же. Ты вот что, Никитушка. Пригласил бы гостей в дом. Только не на пир, а на прием. Пусть с женами придут. Пока вы будете умные разговоры вести, мы тоже пообщаемся. Глядишь, Машеньке и повеселее будет!

      – Будь по-твоему, – кивнул воевода. – А теперь вели обед подавать, проголодался, сил нет!

      Впрочем, поесть боярину спокойно не дали. Только он, выпив с устатку малую чару можжевеловой водки, закусил ее копченой рыбкой и взялся за ложку, чтобы похлебать горячего, как со двора послышался громкий требовательный стук.

      – Кого там еще черт принес? – не удержался Никита, после чего немного виновато посмотрел на сестру.

      – Сейчас узнаем, – ровно отозвалась Алена, не любившая ругани.

      – Гонец из Москвы прискакал, господин воевода! – крикнул вбежавший в трапезную холоп. – Сказывает, указ царский привез!

      – Ишь ты, – насторожился Вельяминов и обеспокоенно посмотрел на побледневшую сестру.

      Через минуту слуги почти волоком подтащили к нему почти сплошь покрытого инеем человека.

      – Смотри, как замерз! – покачал головой хозяин дома и, налив полную чару водки, протянул прибывшему. – На-ко вот, выпей!

      – Храни тебя Бог, боярин, – поблагодарил гонец, когда к нему вернулась способность говорить.

      – Не за что, – отозвался Никита. – Благополучно ли добрался?

      – Слава богу. Даже тати лесные не нападали, а от волков мы отбились!

      – И много ли серых?

      – Немало. Грешным делом, думал уж пороху с пулями не хватит.

      – Что за весть привез ты нам?

      – Скорбную, боярин. Государыня Катерина Михайловна волей Божьей скончалась!

      – Горе-то какое! – искренне огорчился воевода, после чего истово перекрестился.

      – А вот что в указе, не ведаю. Велено лично в руки передать!

      – Давай, раз велено, – отозвался Вельяминов, принимая сшитый из толстой кожи цилиндр с висящей печатью.

      Решительно сломав печать, он вытащил свернутую в трубочку грамоту и погрузился в чтение. Закончив, некоторое время сидел в задумчивости, после чего вдруг спохватился и спросил у посланника:

      – Что-то никак не признаю тебя, ты чьих