Ребенок от босса. Элли Шарм

не хочется, поэтому утвердительно киваю. Все-таки это моя личная жизнь и отчитываться ни перед кем я не обязана. Садулаев Максим Мансурович – вот значит как.

      – Ангелина, может быть тебя подвезти? – спрашивает Татьяна, когда мы выходим на крыльцо.

      Я лишь крепче сжимаю в руках сломанные стебли, прежде чем отрицательно мотнуть головой.

      – Нет, спасибо. Я хочу пройтись и подышать свежим воздухом, – это наглое вранье, но я не хочу, чтобы у моей слабости были свидетели.

      – Хорошо, как скажешь, – Татьяна прячет ключи от академии в сумочке и оживляется, когда на территорию въезжает темно-синяя иномарка. – Ладно, Линочка, побегу. Это за мной.

      Автомобиль кажется мне смутно знакомым, но сейчас не до того, чтобы изображать мисс Марпл. Все, что мне надо – это привести мысли в порядок, успокоить проклятые эмоциональные качели. Вялым шагом иду в сторону стоящего неподалеку мусорного контейнера. По ногам бегут мурашки. Вечерний ветерок неприятно холодит обнажённую кожу. Догадалась же вырядиться в платье! А ведь утром мне казалось, что белое платье из тонкого хлопка – отличный выбор.

      В темноте, по левую сторону от меня, загорелся оранжевый огонек. Ноздри тут же принялся щекотать дорогой аромат из смеси табака, нот кумина и, конечно же, каштана. Огонек, повисев пару секунд в воздухе, метко планирует в мусорный бак, после чего раздается хриплый смешок.

      – Освободился пораньше с работы, чтобы помочь донести букет, – голос Садулаева, ровный, без капли обиды, – но вижу, ты справилась без меня, Ангелина.

      Максим делает пару шагов вперед, ступая в тусклый свет фонаря. Мужчина бросает изучающий взгляд на переломанные стебли, зажатые в моих пальцах так крепко, что побелели костяшки.

      – Мне, похоже, повезло, что припозднился. Надеюсь, ты его сломала не об курьера? – тянет с усмешкой.

      ГЛАВА 11

      Ангелина

      Для меня это становится последней каплей. Громко всхлипываю и, прежде чем уронить стебли на землю, конвульсивно сжимаю их в пальцах. В нежную кожу впиваются острые шипы, причиняя неожиданно резкую колкую боль. Совершенно не понимаю, почему плачу – то ли от обиды, то ли от боли. Меня окутывает тёплом со всех сторон – это Громов обнимает меня своими ручищами. Слышу, как грохочет сердце под моей щекой. Сильные пальцы проходятся вдоль моих распущенных волос, что серебристыми блестящими нитями спускаются до бедер.

      – Ну, что ты, маленькая? Что? – шепчет Максим. В голосе мужчины проскальзывают ноты нежности. – Тебе так не понравились цветы или то, что их подарил именно я?

      Поднимаю голову, глядя размытым от слез взглядом в мужественное лицо Максима.

      – Наумова. Это она… она его так, – выговариваю через силу.

      Правда дается тяжело, ведь я привыкла держать все в себе. Пожаловаться – значит признать, что борец из тебя так себе. Но почему-то с Максимом я почти не задуваюсь об этом.

      – Мне они так понравились, а она из зависти… – мне совсем не хочется, чтобы он думал плохо обо мне.

      Широкая