С тобой и без тебя…. Анна Игнатьевна Галанжина

связалась. Зря вы её с Яшкой Лебедой разлучили, крепкая любовь у них была. Яшке, видно, не люба жинка, смурной мужик стал. Такую пару разлучили…

      – Мать да батька Яшкины крутят. Богатая им нужна, а мы им не пара.

      – Пара. Хорошая пара была. Бывало, идут по улице, он на гармошке играет, она песни кричит. Оба статные, красивые, любо-дорого посмотреть. А теперь песни тоскливые поёт. Да и гармошки Яшкиной не слышно.

      Юрасиха заправила концы платка и, стряхнув с подола крошки, поднялась из-за стола.

      – Спасибо, подруженька, за поддержку, за угощение. Пойду потихонечку…

      На крыльце чистый прохладный воздух августа дохнул им в лицо. Яркие рассыпавшиеся звёзды блестели на тёмном небе. Пахло спелыми яблоками, теплой землей, сеном. Где-то на краю села слышался чистый голос:

      Ой, рябина кудрявая, белые цветы,

      Ой, рябина, рябинушка, что взгрустнула ты…

      – Твоя заливается. Как выводит, аж за душу берёт! Жалко девку…

      Юрасиха ушла через огород. Надежда постояла на крыльце, слушая, как приближается песня к центру села. Молодым – молодое. Как ни уморились за день, вечером всё одно гулять отправляются.

      Слова подруги расстроили, защемило в груди. Не уж то правда связалась с Краснухиным?

      То до старшей дочки ходил – разошлись, теперь за младшую взялся. И откуда на нашу голову навязался, ирод? Поговорю с Татьяной, не дура же она.

      Помолившись Николе Угоднику, приоткрыла створку окна, впуская прохладный воздух, и, разостлав кровать, провалилась в чуткий беспокойный сон.

      Проснулась от неясного шума во дворе. Было темно, но звёзды уже гасли. Посмотрела на пустой топчан, где всегда спала дочь. Вздохнув, повернулась на другой бок. Перебив первоначальный сон, трудно сразу уснуть, и вроде стала задремывать, как шум повторился.

      «Татьяна, видно, вернулась».

      Но прошло время, а дочь в хате так и не появилась.

      Очень не хотелось вставать из тёплой постели. Сунув ноги в галоши, отворила дверь. Постояла на крыльце, всматриваясь в темноту. Вроде всё как обычно, только дверь амбара чуть приоткрыта. «С этой Нюркой совсем память отшибло, забыла амбар закрыть, видно собака залезла».

      Надя уже взялась за засов двери, как услышала внутри амбара приглушённые голоса.

      – Танька. Неужто Яшку на свидание заманила?

      Замерла в растерянности, не зная, как поступить.

      Зашуршало сено, послышалась возня, следом всхлип.

      – Что мы творим, Коль! Убьёт меня мать. И хочь бы любовь была, а то одно бесстыдство. Ты же сестру мою любишь.

      – Не упоминай Анну, она отрезанный ломоть.

      «Колька Краснухин, – похолодела Надя.

      – Ах , сучка…»

      – Я тебя насильно заставлял?

      – Не заставлял. А ребёночек получится, что делать будем?

      – Поженимся, будем растить.

      Надежде сделалось дурно. Непослушными, словно парализованными ногами, поплелась в хату. Видно, уже не впервой. Не уберегла, не уследила, опоздала… Все давно всё знают, а она