С тобой и без тебя…. Анна Игнатьевна Галанжина

земелька. А сколько баб спасла от позора…

      Тепло пришло неожиданно, перепугав селян. К майским праздникам споро распустились почки на деревьях. На буграх яркой зеленью веселила глаз молодая трава. Над водой клин за клином пролетали дикие гуси. На половодье, ошалев от радости, полошились гуси домашние. К их гомону присоединилось призывное мычание коров, втягивающих ноздрями весенний воздух. Требовали выпустить их на волю, к молодой траве.

      …На клубе и конторе красовались государственные флаги, красочные транспаранты, лозунги. Из клубного динамика неслось первомайское: «Утро красит нежным светом стены древнего кремля, просыпается с рассветом вся советская земля…» На праздничную демонстрацию стекался нарядный народ с флажками и шариками. Весело здоровались друг с другом, будто давно не виделись. Носились вездесущие ребятишки, цепляясь за подолы новых материнских платьев. В толчее громко хлопали шарики, вскрикивали девчонки. Их белые большие банты плыли в толпе, словно лилии на Затоне. Стайкой молодёжь. В белых рубашках и чёрных брюках парни. В ярких цветастых платьях с бусами на шее, в белых носочках – девушки. Готовились целую зиму, чтобы показаться во всей красе. Подурачиться, сходить в лес на маёвку, повеселиться. Завтра новые платья окажутся на дне сундука, дожидаясь случая.

      Тане в этом месяце предстояли роды. Она стала грузной, неповоротливой, живот невозможно было скрыть одеждой. Она не пошла на митинг, прибиралась в хатке, ждала в гости сестру Анну. Мать пошла к клубу одна. Зимние переживания оставили свой след на осунувшемся лице. Грустные глаза казались огромными, в обрамлении коричневых теней.

      – Что тебе боярыня Морозова… – вздыхала мать. Только глаза и остались.

      Мать часто по ночам плакала. Таня остро чувствовала себя виноватой. Изменить она уже ничего не могла. В письмах Колька подчеркивал, что ребёнка признает и, если Таня хочет, заберёт их к себе. Мать Кольки всё никак не могла смириться, унижала её при любом случае. Танюша лишь горько усмехалась в ответ – не собирается она за Кольку замуж.

      Вышла на крыльцо. Со стороны клуба раздавались голоса, смех, крики. И Яша, наверное, там. Может, вправду сбежать с ним?

      Она задумчиво устремила взгляд в вечеряющую даль. Вот возьмём лодку, сядем, уедем куда глаза глядят… Где прибьёт, там и жить станем. Унесло, мол, течением, весла утонули. Ясное дело, никто не поверит. Пока будут разбираться, она родит. А с маленьким в распутицу обратно не отправят. Хоть месяц-два, да их будет. Жена его не примет, он разведётся, и они уедут в Степановку жить…