Собственность мажора. Кристина Зайцева

– это запретная тема у нас с ней.

      Только с ним я такая дурная. Это как слабое место.

      – Извини…

      Мои ноги настолько худые и без каких-либо плавных линий, что юбки – это просто временная необходимость. Все равно больше ничего подходящего у меня нет. Мини-юбка в красно-черную клетку, плотные колготки и высокие здоровые «военные» ботинки на толстой подошве – вот мой сегодняшний лук.

      Дом Дубцова пропустить сложно.

      Такое количество машин вдоль бордюра лучше любой сигнальной ракеты.

      – Я не знала, что это его дом, – говорит подруга, когда останавливаемся у высокого железного забора.

      – Я тоже…

      Хотя часто проезжаю мимо. Огромный особняк, но из трамвая видна только крыша, поэтому присвистываю, когда охранник открывает нам калитку.

      За зарешеченными окнами виден размах мероприятия. Там снуют тени и грохочет музыка.

      Топчемся в дверях, не зная куда деть вещи.

      Дубцов возникает из ниоткуда.

      Голубоглазый жилистый брюнет, одетый в джинсы и дурковатый свитер с оленями, что судя по всему является проявлением его остроумия. На этой подошве я с ним почти одного роста, но я ему явно по барабану.

      – Вечер добрый, дамы, – обращается он к нам, но в упор смотрит на Аньку.

      Я никогда так не смотрю на людей. Для этого, видимо, нужно родиться в семье мэра. Анькины щеки становятся маковыми, но вместо того, чтобы смотреть в пол, она смотрит в его глаза и молчит, как заколдованная, а он возвышается над ней, как чёрная тень.

      Кошмар…

      Все еще хуже, чем я думала.

      – Кхе-Кхе… – пытаюсь прервать эти гляделки, расстегивая свою шубу и доставая из-под нее волосы.

      На лице Дубцова появляется жестковатое выражение, от которого мне становится не по себе.

      – Кажется, у тебя волосы были длиннее, – кивает он на Аньку.

      Ее бледная рука взмывает вверх, хватаясь за одну из своих кудряшек.

      – Я… – прячет она глаза. – Постриглась.

      Хмурюсь, глядя то на одного, то на другого.

      Засунув руки в карманы джинсов, Дубцов безапелляционно заявляет:

      – Больше так не делай.

      Моя челюсть падает вниз. Что за?..

      Кем он себя возомнил?

      В панике смотрю на подругу.

      Ее рот открывается, а потом закрывается.

      Судя по всему, этот придурок остался удовлетворен ответом, потому что, сопроводив шевеления Аникиных губ взглядом, спокойно объявляет:

      – Гардероб там, закуски и напитки там, танцпол за лестницей, развлечения вон там, санузлы здесь и наверху. Хорошего вечера.

      С этим он уходит, оставив нас спокойно приходить в себя.

      – И после этого он не придурок? – смотрю вслед нашей университетской знаменитости, которая оказала честь ВУЗу, изъявив желание учиться именно в нем.

      Его выбор очень просто объясним, далеко ходить не надо. У него и декана нашего факультета одна и та же фамилия, и не потому, что она очень распространённая, а потому что наш декан – это его мать.

      В ответ на свой вопрос я получаю тишину, поэтому смотрю на подругу.

      Она