Собственность мажора. Кристина Зайцева

бросает этот грубиян, откинув голову на спинку кресла и барабаня пальцами по рулю.

      Схватив с коврика пакет с вещичками своего кота, выпрыгиваю из машины и хлопаю дверью. Машина тут же сдает назад и, сверкая фарами, скрывается в воротах.

      Смотрю ей вслед, поджав губы.

      Он часто в доме не ночует. У него своя квартира в центре города. Он вообще живет так, как ему захочется. Сам решает что ему есть, что носить, во сколько и когда приходить.

      Я уже давно не мечтаю о нем по ночам. Чаще я представляю, как не повезло его «девушке», но она кажется до безумия счастлива быть с ним. Смотрит на него, как на Бога! Ловит каждое его слово и с каждым словом соглашается. Какой-то чертов гипноз.

      Смотрю на пустой трехэтажный дом, который выглядит пугающе пустым, но гирлянды на окнах делают его не таким уж мрачным.

      Это рука моей матери.

      Когда мы сюда въехали, здесь о гирляндах вообще не слышали. Как и о том, что в мире существуют еще какие-то цвета, кроме белого, серого и коричневого.

      В большой гостиной мигает огнями новогодняя елка. Сбросив кроссовки, вешаю в шкаф куртку и надеваю домашние тапки, позволяя Чернышу карабкаться по своему плечу вверх.

      – Надеюсь, ты умный, – бормочу, поднимаясь на второй этаж и включая свет везде, где только могу.

      Глава 3

      – Что делаете? – спрашиваю в трубку, глядя на свое отражение в трамвайном окне.

      За ним кружатся толстые снежинки и снуют прохожие, нагруженные пакетами. Через неделю Новый год, а потом у меня начнётся сессия. Так что, можно сказать, это самая лучшая неделя в году.

      – Ужинаем, – отвечает в трубку мама.

      Сегодня весь день она какая-то странная. Смотрит то в пространство, то в одну точку. Для нее это обычное состояние, но в этот раз что-то во всем этом не то.

      Все эти полгода она была такой счастливой. Светилась будто изнутри. Совершенно очевидно, что она влюблена в своего нового мужа по уши, а по нему сложно что-то утверждать. Как и его дурацкий сын, Игорь Николаевич не разбрасывается улыбками и шутками. Просто не представляю, что могло свести их вместе. Хотя, тут долго думать не надо. Причина находится в ее животе.

      Это девочка.

      Меня мама родила в девятнадцать, они с Барковым-старшим ровесники, но моя родительница выглядит лет на десять моложе, а он… ну, порода у них отличная, чтоб ее.

      – Только не корми его сметаной, – инструктирую маму, трогая длинную металлическую сережку в своем ухе. – А то у него животик заболит.

      – Он же кот, – вздыхает она.

      – То есть, сметаной ты его уже покормила? – улыбаюсь я.

      – Не хочет он твой корм, правда, малыш?

      – Привыкнет… мама, мне Анька по второй линии звонит…

      – Кладу трубку, – отзывается она. – Хорошо вам потусить.

      – Так уже никто не говорит, – просвещаю ее.

      – Целую…

      – И я тебя.

      – Ну где ты?  – стучит зубами подруга. – Я уже нос отморозила!

      Держась за поручень, пробираюсь к выходу.

      – Обернись, – выбегаю