Театр. Елизавета Сунде

призрачный флёр моря и навязчивый запах дезинфектора.

      Потом Казимир подходит к окну. Ему как будто не хватило времени, чтобы подобрать слова (он подбирал их все шесть часов дороги, хотя и не был уверен, что осмелится озвучить), и теперь был смысл оттягивать каждую секунду, чтобы отточить звучание. Только когда первые солнечные лучи касаются вершины холма, вызолотив колоски диких трав, господин Войелло оборачивается, задёрнув штору.

      – Прежде всего, я должен извиниться за свои необдуманные действия. Я был не в себе.

      Иоши смотрит на него нехорошим взглядом, в котором рассеянное внимание сочетается с равнодушием и бесконечной усталостью. Однако каждое новое слово что-то меняет в его состоянии, как если бы сдирать свежие повязки с ран и наблюдать за тем, как они кровоточат.

      – В общем, всё произошедшее вчера, включая твою покупку, было сделано в состоянии аффекта. Мне жаль, если это причинило тебе неудобства. Можешь остаться здесь на какое-то время…. Пока не поправишься. А потом я попрошу гарсона отвезти тебя назад.

      Потом они смотрят друг на друга. Две минуты напряжённой тишины, с одной стороны которой – ожидание ответа, с другой – принятие и повторение услышанного. В конце концов Иоши выпрямляется, и на его лице впервые за долгое время появляется осмысленное выражение.

      – Хочешь сказать, что ты ворвался в мой мир, переломал его, вывез меня неизвестно куда, чтобы теперь…. за это извиниться?

      Казимир тоже повторяет про себя его слова, сопоставляя смыслы, и удовлетворённо кивает, когда всё сходится.

      – Да, именно это я и говорю. Только без утрирования.

      В следующую секунду тот самый стакан ударяется о стену, и слабый солнечный свет искажается в десятке разлетающихся осколков. Второй за утро. Казимир уворачивается в последнее мгновение, выдавая свой опыт в подобных делах (последние годы жизни с Сэрой были действительно напряжёнными), но даже теперь не меняется в лице.

      За двоих возмущается Тинара, появившаяся так быстро, как будто всё это время стояла за дверью, прислушиваясь к происходящему с чуткостью дикой кошки. Ей чудом удаётся удержать Иоши.

      – Что вы творите в моём кабинете!!!

      – Утрирования?! Да что ты понимаешь, ты….

      – Боже мой, Тинара, он только что чуть не убил меня!

      – И правильно сделал! Я и сама бы тебя убила, да не хочу огорчать Честера! Разве можно так обращаться с живым человеком?!

      – У меня был приступ! – неубедительно оправдывается Казимир, – И я извинился!

      – Уйди отсюда ради бога, иначе он тебе такой приступ устроит, с кровати не встанешь!

      Но стоит Казимиру повернуться к двери, как на пороге возникает Сэрина: её золотистые волосы растрёпаны, лицо раскраснелось, как после драки. Белую маску она всё ещё сжимает в руке, и ей же замахивается на брата.

      – Вот ты где! Думал, я тебя не найду?! И что это… Кто?..

      Она замечает Иоши, и напускная ярость в её глазах сменяется сначала удивлением, а затем – искренним любопытством, граничащим с необъяснимым,