Адмирал Хорнблауэр. Последняя встреча. Сесил Скотт Форестер

каким образом его величество держит консульского агента в порту, нейтралитет которого под вопросом?

      – Это необходимо для торговых лицензий.

      – И вы аккредитованы при шведском правительстве его величеством?

      – Нет, сэр. Я аккредитован его баварским величеством.

      – Его баварским величеством?

      – Я – подданный его баварского величества.

      – Который сейчас находится в состоянии войны с его британским величеством, – сухо произнес Хорнблауэр.

      Не в человеческих силах распутать клубок балтийской политики. Он слушал мольбы и протесты, чувствуя, что не может их больше выносить. Наконец это поняли и его собеседники.

      – Господа, я не могу принять решение прямо сейчас, – сказал он. – Мне надо обдумать полученные от вас сведения. Барон Бассе, если не ошибаюсь, вас как представителя генерал-губернатора положено провожать семнадцатью выстрелами?

      Выстрел за выстрелом гремел над зеленовато-желтой водой. Семнадцать – барону Бассе. Одиннадцать – Дюмулену как генеральному консулу. Гауптманн, простой консульский агент, удостоился всего пяти – самый короткий салют в церемониале военно-морского флота. Едва он спустился в шлюпку, Хорнблауэр перешел к действиям.

      – Сигнальте капитанам «Мотылька», «Гарви» и «Моллюска»: «Явиться на борт», – коротко распорядился он.

      Бомбардирские кечи и тендер уже подошли на расстояние, с которого нетрудно прочесть сигналы, а над песчаными дюнами Хиддензе по-прежнему дразняще высились мачты французского приватира.

Глава девятая

      Хорнблауэр перелез через борт «Гарви». Лейтенант Маунд, вытянувшись во фрунт, держал руку у полей шляпы, два боцманмата наяривали на дудках. Меньше чем в ярде громыхнула пушка, и Хорнблауэр от неожиданности подпрыгнул. Ах да, конечно: когда коммодорский брейд-вымпел переносится на другое судно (он как раз в эту минуту заплескал на высокой мачте «Гарви»), его приветствуют салютом. Поэтому сейчас и стреляет одна из четырех шестифунтовок на корме «Гарви».

      – Отставить эту чушь, – сказал Хорнблауэр и тут же устыдился своих слов. Он прилюдно назвал флотский ритуал чушью. Что еще удивительнее, он сказал так о почестях, которые принимает всего во второй раз, а значит, еще не мог ими пресытиться. Впрочем, судя по всему, дисциплина не пострадала, хотя юный Маунд и ухмыльнулся, давая приказ прекратить огонь.

      – Обрасопьте паруса по ветру, мистер Маунд, – сказал Хорнблауэр.

      «Гарви», расправив паруса, двинулся под углом к берегу, сразу за ним шел «Мотылек». Хорнблауэр оглядывал непривычное судно: за двадцать лет службы он ни разу не видел бомбардирского кеча в деле. Над ним высилась исполинская грот-мачта, заново установленная после того, как в Зунде ее сбило датское ядро. Она несла непомерно много парусов, компенсируя отсутствие фок-мачты. Бизань-мачта, сильно смещенная к корме, лучше соответствовала размерам суденышка. Колоссальный форштаг, удерживающий грот-мачту, был из стальной цепи, неожиданно чужеродной среди