Ночь, сон, смерть и звезды. Джойс Кэрол Оутс

электрический стул? Ударило молнией?

      Причем не один раз. Не сосчитать.

      Помнит чей-то торс, лицо. И собственные руки, поднятые для защиты.

      Электрические разряды. Оглушающие, огненные. Запах поджаренной плоти (точно?).

      Ошибка. Он совершил ошибку.

      Неправда. У него не было выбора.

      Не ошибка. Скорее оплошность.

      Но оплошность – это тоже ошибка, пусть и не такая серьезная.

      Необдуманные слова. Безрассудные действия, предпринятые без поправки на возраст (а ты уже немолод!). Неосторожные шаги, которые тебя завели в самое неподходящее место – и теперь пути назад нет.

      Уайти жаждет оспорить. Доказать свою правоту.

      Но он онемел. Язык заполнил весь рот, гортань слиплась. Не может из себя выдавить ни слова.

      Горло пронзила молния. Сожгла голосовые связки.

      И это он, Джон Эрл Маккларен, Уайти, который всю жизнь был само красноречие!

      Уайти готов протестовать. Он найдет слова, слоги, звуки, они слетят с его (влажного, а не сухого, как сейчас) языка, и свершится чудо речи… вот только бы вспомнить – как… он обратится – нет, не к присяжным, а к своему электорату, и выборы все покажут. Уайти Маккларен докажет свою правоту, в этом он не сомневается.

      Какая боль! В области сердца.

      Может, поставили шунт или клапан, а может, там, где было сердце, теперь стоит насос.

      Блестящая серебристая проволока тянется (через артерию?) в мозг, странным образом по форме и текстуре напоминающий грецкий орех.

      Запах горелой плоти, жженых волос.

      Черепные кости. Кожные лоскуты.

      Не спрашивает себя, почему все онемело в этом месте, где он оказался, весь как будто туго перебинтованный, почему здесь так темно и тихо, только громко бьется быстрый пульс или так струится вода… не спрашивает себя, пока.

      Не хочет думать о том, что после удара молнии ты конченый человек.

      Он должен доказать: оплошность исправима, не фатальна, не смертельна.

      Дурацкая оплошность – это еще не последнее, что Уайти Маккларен собирается совершить в этой жизни.

      Жестокая сестра

      – Ой! Не пугай меня.

      Она проходила мимо окна на втором этаже своего дома на Стоун-Ридж-драйв и случайно глянула вниз.

      И кого же она увидела? Существо в чем-то ярко-желтом, в блестящем шлеме, на велосипеде, вовсю крутящее педали и быстро приближающееся к дому. Торчащие в разные стороны локти и колени делают его похожим на большое насекомое, освоившее на редкость уродливый велик, ржавый, заклеенный здесь и там черным скотчем.

      В движениях этого существа столько отчаянной гонки, что пропадает всякое желание узнать причину, хочется отшатнуться к стене и спрятаться, не слышать топота ног на крыльце и громкого стука в дверь и отдаленного голоса: Беверли, это я!

      Точно он?.. (Беверли отступила от окна, авось не заметил.) Вирджил?

      Ее младший брат, пять лет разницы. Бродяга. Сколько они не виделись? Несколько месяцев? Год? У Вирджила Маккларена нет мобильного телефона, нет компьютера, нет машины, связаться