Тень и Коготь. Джин Вулф

гулом наподобие жужжания какого-то огромного насекомого. На несколько мгновений древние двигатели башни ожили вновь. Какой-то провод выскочил из гнезда; вокруг бронзовых штырей на его конце замерцали искры – голубые, будто пламя горящего бренди.

      – Молния, – объяснил мастер Гюрло, вгоняя штыри в гнездо. – Для этого есть и другое название, но я забыл. Во всяком случае, «Революционер» приводится в действие посредством молнии. Конечно же, эта молния не ударит тебя, шатлена, но именно сила, заключенная в ней, заставляет механизм делать свое дело. Севериан, передвинь свою рукоять до этого шпенька.

      Рукоять, мгновением раньше холодная, точно гадюка, успела ощутимо нагреться.

      – Что же этот механизм делает с клиентами?

      – Не могу описать, шатлена. На себе, понимаешь ли, пробовать ни разу не довелось.

      Мастер Гюрло коснулся ручки на пульте управления, и распростертую на столе Теклу залил ослепительно-белый, обесцветивший все, чего коснулся, свет. Текла закричала. Я всю свою жизнь слышу крики, однако этот был самым ужасным, хотя и не самым громким из них, ибо обладал размеренностью скрипа плохо смазанного колеса.

      Когда ослепительный свет погас, Текла еще пребывала в сознании. Широко раскрытые глаза ее смотрели в потолок, однако руки моей она словно бы не увидела, а прикосновения не почувствовала. Дыхание ее участилось.

      – Может быть, подождать, пока она не сможет идти? – спросил Рох, явно представив себе, как неудобно будет нести женщину столь высокого роста на руках.

      – Нет, забирайте, – велел мастер Гюрло, и мы взялись за дело.

      Покончив с дневными работами, я спустился в темницы навестить Теклу. К тому времени она вполне пришла в себя, но встать еще не могла.

      – Мне следовало бы возненавидеть тебя, – сказала она.

      Чтобы расслышать ее, пришлось наклониться к самой подушке.

      – Я бы не удивился.

      – Но я не стану… Нет, не ради тебя… если я возненавижу последнего своего друга, что мне останется?

      На это сказать было нечего, и потому я промолчал.

      – Знаешь, каково это? Долгое время я даже думать об этом не могла…

      Ее правая рука вдруг медленно поползла вверх, подбираясь к глазам. Я поймал ее и прижал к кровати.

      – Я словно увидела своего злейшего врага, сущую дьяволицу. И дьяволица эта – я сама.

      Скальп ее кровоточил. Достав чистую корпию, я промокнул ранки, хотя и знал, что вскоре кровь свернется сама. В пальцах левой руки Теклы запутались пряди вырванных с корнем волос.

      – После этого я уже не властна над собственными руками… могу управлять ими, только если специально думаю об этом и понимаю, что они намерены сделать. Но это очень тяжело, а я так устала… – Склонив голову набок, она сплюнула на пол кровавой слюной. – Кусаю сама себя – щеки изнутри, язык, губы… Один раз собственные руки хотели задушить меня, и я подумала: «Вот и хорошо, наконец я умру…» Но стоило мне потерять сознание, они, должно быть, тоже утратили силу – я очнулась. Совсем как с тем