Тень и Коготь. Джин Вулф

спросил, имеется ли в ярусе свободная камера, и я принялся описывать пустующие.

      – Тогда прими заключенную. Я за нее уже расписался.

      Кивнув, я взял женщину за плечо; катафракты выпустили ее и четко, точно два сверкающих серебристым металлом механизма, развернувшись, удалились.

      Судя по хорошему атласному платью (уже кое-где испачканному и порванному), женщина была оптиматой. Платье армигеты было бы скромнее, но дороже, а из классов победнее так одеваться не может позволить себе никто. Анагност хотел было последовать за нами, но мастер Гюрло не позволил. По лестнице сталью гремели шаги солдат.

      – А когда меня…

      В ее высоком голосе отчетливо слышался страх.

      – …отведут в комнату для допросов?

      Она вцепилась в мою руку, как будто я был ее отцом или возлюбленным.

      – Меня в самом деле отведут туда?

      – Да, госпожа.

      – Откуда тебе знать?

      – Туда попадают все, госпожа.

      – Все? Разве никогда никого не выпускают?

      – Изредка.

      – Значит, могут выпустить и меня, ведь так?

      Надежда в ее голосе напоминала расцветший в тени цветок.

      – Возможно, но очень маловероятно.

      – И ты даже не хочешь знать, что я такого сделала?

      – Нет, – ответил я.

      Случайно камера по соседству с Теклой была свободна; какое-то мгновение я размышлял, не поместить ли эту женщину туда. С одной стороны, у Теклы будет собеседница (через окошки в дверях при желании можно было переговариваться), с другой же – вопросы этой женщины и звук отпирающейся двери могут потревожить ее сон. Наконец я решил, что наличие компании компенсирует нарушение сна.

      – Я была обручена с одним офицером и узнала, что он содержит какую-то шлюху. Он отказался бросить ее, и я наняла бандитов, чтобы подожгли ее хижину. Сгорела пуховая перина, кое-что из мебели да кое-какая одежда. Неужели это – такое уж преступление, за которое следует подвергать пыткам?

      – Не могу знать, госпожа.

      – Меня зовут Марселлина. А тебя?

      Поворачивая ключ в замке, я размышлял, стоит ли ей отвечать. Текла, уже зашевелившаяся в своей камере, скажет ей в любом случае.

      – Севериан, – сказал я.

      – И ты зарабатываешь свой хлеб, ломая чужие кости. Хорошие, должно быть, тебе снятся сны!

      Текла уже глядела сквозь окошко в своей двери. Глаза ее были огромны и глубоки, как два колодца.

      – Кто это был с тобой, Севериан?

      – Новая заключенная, шатлена.

      – Женщина? Я слышала ее голос… Из Обители Абсолюта?

      – Нет, шатлена.

      Я не знал, когда им еще представится случай поглядеть друг на дружку, и потому подвел Марселлину к дверям камеры Теклы.

      – Еще одна женщина… разве не удивительно? Сколько у вас здесь женщин, Севериан?

      – На нашем ярусе сейчас восемь, шатлена.

      – Можно подумать, что обычно бывает и больше!

      – Нет, шатлена, их крайне