Вдова его величества. Карина Демина

Кайден подался вперед. – Почему я ничего не знаю?

      – Семь из них были… не совсем легальны, – Дуглас поглаживал узоры на браслетах. – Скажем так, не все уважаемые купцы готовы платить подорожный сбор. А еще подушный. Товарный. И местный. Караваны числились паломниками.

      Кайден дернул головой.

      Человеческая жадность… не так уж велики налоги.

      – А градоправитель?..

      – Знал и был в доле, а потому, когда караваны сгинули, предпочел сделать вид, будто их не было.

      – И паломников тоже?

      Дуглас развел руками и пояснил:

      – Мало ли что бы ты там нашел. Нет, им проще было смириться с убытками, чем внимание привлекать.

      Стало быть, по святым местам паломники продолжают ходить, принося градоправителю доход, которого хватает, чтобы пережить пропажу.

      – Еще один принадлежал некому Бхаррыкину, новгородскому купцу, который был здесь впервые. Дело расследовали. И нашли виновных.

      – Даже так?

      К градоправителю стоило наведаться. Кайдену казалось, что они с этим многоуважаемым человеком поняли друг друга. Но выходит, что именно лишь казалось.

      – Повесили пятерых из мелкой банды, что промышляла на дорогах. И повесили за дело, – Дуглас покосился на человека, что замер у стены, старательно делая вид, будто ему вовсе не интересны посетители. – Но вот ничего из груза отыскать не удалось.

      – Или так считается?

      – Нет, – Дуглас покачал головой. – Лорд Тирби, конечно, еще та скотина, но границы знает. Не стал бы рисковать. Соболя – вещь приметная…

      Как шелка. И камни. И слоновья кость. И черная земляная жижа, которую называли слезами пустыни, ибо рождалась она на старых камнях под безжалостным южным солнцем.

      Кайден отодвинул миску с похлебкой.

      – А знаешь, что еще интересно? – Дуглас вот свою порцию доел и рыбой не побрезговал. – Никто так и не понял, куда они пропали…

      Это временно. Кайден во всем разберется.

      …Тетушка Лу оказалась особой весьма деятельной. Голос ее громкий Катарина слышала то тут, то там и от этого голоса морщилась, чувствуя, как рождается в голове знакомое эхо грядущей мигрени. Но стоило тетушке замолчать, и мигрень отступала.

      А потом вновь. И опять.

      – Прошу простить мою матушку, – этот голос заставил Катарину подобраться и стиснуть покрепче круглый камень со скрытым внутри плетением. Камню давно следовало бы подыскать достойную оправу, но Катарина откладывала это дело.

      Как и все прочие дела.

      – И прошу простить меня, если напугал, – Кевин – или Гевин? – поклонился. – Мне показалось, что вам одиноко, и лишь поэтому я осмелился нарушить ваш покой.

      – Ничего страшного, – солгала Катарина. А ей казалось, что этот старый балкон, что приклеился к западному крылу, в достаточной мере сокрыт от посторонних глаз.

      Не угадала.

      – Вижу, вам моя компания неприятна?

      – Я привыкла к одиночеству, – она старательно отводила взгляд, потому что близость этого человека заставляла нервничать.

      Лучше