Множество жизней Элоизы Старчайлд. Джон Айронмонгер

спугнуть.

      – Никогда не видел рыси так близко, – прошептал Милан. – А ты?

      – Однажды, – отозвалась Катя.

      Однажды. Но не глазами Кати Немцовой. Воспоминание заставило ее сердце забиться чаще. Тогда ее звали Марианна. Марианна Мюзе, худенькая девочка в платье кремового цвета с вшитыми в подол юбки золотыми монетами. Зима тогда выдалась холодная. В сопровождении солдата и служанки она бежала через горы, и как-то раз, во время снегопада, на одном из перевалов навстречу им вышла рысь. Они испугались, но животное лишь невозмутимо прошествовало мимо них.

      – Прямо здесь? – спросил Милан.

      – Нет. Не здесь.

      Вдалеке что-то громыхнуло – кажется, где-то завели мотоцикл. Резкий звук всполошил кошку, и та встрепенулась, стала настороженно осматриваться, шевеля усами. Взгляд рыси остановился на Кате, стоящей по ту сторону поля, поросшего желтой травой.

      – Sacrebleu, – прошептала Катя.

      Рысь изучала ее лицо так же сосредоточенно, как Катя изучала морду рыси. Даже зрачки животного, казалось, расширились. Рысь потянула носом воздух. Она будто бросала Кате вызов: «Иди сюда, – говорил ее взгляд. – Иди ко мне». Мир в эту минуту замер, как на фотографии. Только жужжание луговых пчел нарушало воцарившуюся тишину. А потом рысь скрылась с глаз, растворяясь в высокой траве.

      – Говорят, заглянуть в глаза рыси – к смерти, – сказал Милан.

      – Глупое суеверие.

      Катя и Милан улеглись в луговых травах и, почти соприкасаясь плечами, смотрели на ватные облака, плывущие со стороны гор.

      – Рассказать тебе об Элоизе? – спросила Катя.

      – Ты можешь рассказать мне обо всем, о чем захочешь.

      Она легонько толкнула его локтем.

      – Но тебе будет интересно?

      – Конечно, будет. – Милан толкнул ее в ответ.

      В траве роились маленькие злаковые мушки. Катя помахала рукой у лица, отгоняя их.

      – Ты можешь заплакать, – предупредила она.

      – Такая печальная история?

      – У нее печальный конец.

      – Тогда, возможно, не стоит ее мне рассказывать, – сказал он. – Зачем, если она тебя расстраивает?

      – Она меня не расстраивает, – поправила Катя. – Она меня злит.

      – Ты очень красивая, когда злишься.

      Она приподнялась, чтобы посмотреть на него.

      – Правда?

      Смутившись, он закрыл глаза.

      – Мне кажется, да.

      Она засмеялась, и он засмеялся в ответ, и вскоре они снова лежали в траве, голова к голове, как стрелки часов в половине шестого, и у обоих плечи тряслись от смеха.

      – Ну что ж, рассказывай тогда про свою Элоизу, – сказал Милан, когда они наконец угомонились.

      – Она родилась более двухсот лет назад, – сказала Катя. – Представляешь?

      – Более двухсот? – удивился Милан. – И ты это помнишь?

      – Нет! – Она снова ткнула его в бок. – Я не помню, как она родилась. – Зато она