Художественная культура русского зарубежья. 1917–1939. Сборник статей. Коллектив авторов

перемена уже в это короткое время <…>. Республика так заметно подбодрила и уже облагородила улицы. Все ходят быстро, торопятся по делам. Куда девалась прежняя лень, апатия. <…>

      «Обидно за русское искусство» – изрек критик-аноним. Да, тут есть правда.

      В Академии художеств, в зале Совета собирается уже более года Союз деятелей пластических искусств. Я думал, что собравшиеся будут действительно решать будущие судьбы искусства, по существу предмета; но оказалось – главная тема собравшихся была бюрократическая постановка искусства, его зависимости от общего строя – построить министерство искусств и сделаться министрами, чтобы организовать новые методы взглядов, переоценки оценок. Говорили по-новому о равенствах всех искусств и ремесел. Я попробовал просить объяснений понятия равенства в искусствах, но, не будучи в состоянии понять их, вполне логически по страстной речи оратора, я удалился. Мне показалось таким отсталым недомыслием их усилие переоценить искусство, которого эти дилетанты совсем не знают»[230].

      В этом письме есть все, и упования, и разочарования, и «пропасть», и республика, и человеческое достоинство, но и «оскотевшие рабы». А на картине – скотское стадо. То есть восхищение и надежды только в словах, а в жизни то, что на полотне, и что устрашающе близко.

      6 декабря Финляндский сейм принял декларацию об объявлении Финляндии независимым государством.

      Совнарком РСФСР признал независимость Финляндии 18 декабря, то есть 31-го по новому стилю.

      На собрании Академии художеств 19 декабря оглашен проект нового устава. Репин выступил с краткой речью, пожелав, чтобы в новой Академии было побольше дела и поменьше начальства[231].

      1918. 7 апреля н.с. Репин пишет В. И. Репиной в Петроград:

      «Прошлый мой приезд в Питер и обратно был так утомителен и огорчителен, что я не скоро еще соберусь испить его горькую чашу мытарств <…> Керосину нет. Мы ложимся в 9 час, встаем в 5, в пол-8-го пьем кофе, чай, едим тарань, хлебцы из меситки (что лошадям давали) <…> Недалеко от нас в Кювенепе (20–25 верст)[232] идет бой, а мы ничего не знаем <…>.

      У нас теперь позирует голеньким мальчик Эдя, Хильмин брат. Какое счастье писать с натуры тело!»[233]

      Оказалось, несмотря на все жалобы, работа в мастерской идет. Продолжается усовершенствование прежних полотен. Но появились и новые картины. Мальчик Эдя позирует не просто так. Для Репина этюд с худенького светловолосого подростка требуется для воплощения сюжета об отроке Христе во храме[234].

      13 апреля 1918 года граница между Финляндией и Россией закрылась. «Пенаты» в шести километрах от нее, но по ту сторону. «Другая» жизнь, начавшаяся в России в 1917-м, теперь вступает в права в новой Финляндии. Деньги пропали в российском банке. Все сначала.

      Подолгу не удается наладить связь с близкими. Репин пишет Вере Ильиничне 4 (17) июня 1918, что накануне Г. К. Гегер-Нелюбин привез ему от нее письмо, «деньги, хлеб, шоколад и сахар, сахар! О,

230

Новое о Репине. Л., 1969. С. 27, 28.

231

Новое время, 29 декабря 1917

232

Кювенеп (Кивинеп), теперь Первомайское. Поселок Куоккала, по старому административному делению, относился к Кивинепскому приходу.

233

Репин – Вере Ильиничне. ОР ГРМ, ф. 119, ед. хр. 4, л. 1об. Этюд с обнаженного мальчика находится в Музее-усадьбе И. Е. Репина «Пенаты», инв. № 149.

234

Музей-усадьба И. Е. Репина «Пенаты», инв. № 122.