Разрешаю смотреть. Мария Летова

в брусчатку одной ногой.

      – Ладно, – бормочу, просовывая руки в рукава.

      Нос улавливает лёгкий терпкий аромат мужской туалетной воды, в который я кутаюсь вместе с олимпийкой. Она мне почти по колено. Закатав рукава, снова натыкаюсь на этот быстрый взгляд и в этот раз ловлю его в своих волосах.

      Зацепившись за мои глаза, опускает подбородок и сосредоточенно смотрит на приборы, вставляя ключ в замок и заводя мопед.

      Прищуриваюсь. Я много всякого повидала, но чтобы моего присутствия вот так стеснялись парни?! Это впервые…

      Рассматриваю резкий профиль, недоумевая.

      Сколько ему лет? Почему я не спросила у сестры?

      – Ты эмигрант? – спрашиваю, пытаясь показать, что я не кусаюсь.

      – Вроде того. – Протягивает мне круглый чёрный шлем, сняв его с ручки.

      Верчу его в руках, пытаясь понять, как это работает. Опять же, я всякое в жизни повидала, но ещё никогда не ездила на скутерах. Мой папа считает любой двухколёсный транспорт, включая велосипедный, крайне небезопасным, а папу я привыкла слушаться. Иногда.

      Отбросив за спину хвост, натягиваю на голову шлем и застегиваю под подбородком, после чего смотрю на заднее сиденье. Помедлив и посмотрев на терпеливо ожидающего садовника, кладу руки на его плечи и со знанием дела забираюсь на скутер позади. Мой сарафан ожидаемо ползёт вверх. Широко разведя колени, обхватываю ими бёдра водителя, пытаясь устроиться поприличнее.

      – Держись за меня, – велит он, слегка повернув голову.

      – Зачем? – Ёрзаю я. – Мы же не на “харлее”.

      – Так безопаснее, – объясняет глухо, как ребенку, а мне хочется закатить глаза. – Особенно если ты едешь на скутере в первый раз.

      – Я ездила на мотоцикле.

      Втайне от отца.

      – Рад за тебя, – говорит в пространство.

      Посмотрев на широкую спину перед собой, подаюсь вперед и обнимаю руками его талию. Против воли делаю вдох, уловив знакомый запах полосатой рубашки. Его торс каменный и горячий. Прижимаюсь к нему грудью, потому что по-другому на этой крошечной штуке никак не разместиться.

      Его тело напрягается, а литой живот под моими ладонями и тонкой тканью рубашки вздрагивает.

      Чёрт.

      Мои соски мгновенно твердеют, потому что я вспоминаю все шесть кубиков, которые успела сосчитать у бассейна. И скажу не таясь, я таких ещё ни у кого вживую не видела.

      Кусаю губу, пристыженная, потому что не сомневаюсь: он тоже чувствует этот беспредел. Сама не понимаю, как это произошло. Не извиняться же мне?!

      – Так правильно? – спрашиваю вместо этого где-то в районе его шеи.

      – Сгодится, – звучит хрипло.

      Трогаемся с места, выезжая за ворота.

      Вокруг приличная темнота, так что я ничего толком не вижу.

      До места добираемся за пятнадцать минут, не больше, и, как только останавливаемся во дворе белого трехэтажного особняка, я получаю отрывистую команду:

      – Слезай.

      – Можно и подружелюбнее себя вести! – ворчу, расцепляя руки.

      Спрыгнув на землю, быстро поправляю