Меч Ислама. Псы Господни. Черный лебедь (сборник). Рафаэль Сабатини

боком к испанцам, а лицом – к востоку. Просперо, который теперь стоял напротив него, увидел его лихорадочный взгляд и широко раскрытые глаза. Адмирал сложил крупную жилистую ладонь козырьком, чтобы прикрыться от солнца.

      – Боже мой, – вскричал он, – они приближаются!

      Все резко обернулись. На востоке, примерно на уровне длинного бурого мыса, показалась длинная пенистая линия на фоне голубого моря и неба. Даже с этого места, если смотреть пристально, полоса приобретала определенные очертания. Она распадалась на белые точки, напоминая стаю низко летящих птиц, протянувшуюся над бирюзовой водой под прямым углом от берега. До них было миль шесть, но суда корсаров все же можно было различить на горизонте. Они увеличивались в размерах. Это было заметно даже за те мгновения, пока, застыв в оцепенении, четверо мужчин следили за ними. Ровный свежий бриз наполнял паруса кораблей.

      Первым пришел в себя Просперо.

      – Теперь мы и подавно вынуждены спешно предпринять что-либо. Разрешите идти, синьор?

      Он повернулся, не дожидаясь ответа.

      – Слишком поздно, – промолвил Дориа. – Возвращайтесь на капитанский мостик и приготовьтесь к отплытию.

      Услышав этот приказ, Просперо спросил:

      – И даже не пытаться выручить наших людей на берегу?

      – Оставить их на погибель? – вскричал ошеломленный дон Алваро.

      Дориа окинул обоих строгим холодным взглядом.

      – Я должен думать о флоте. Их положение – результат собственной опрометчивости. Я дам сигнал к отплытию. Они услышат его и должны будут сами добираться по морю к кораблям, как смогут.

      С кормы он отдал приказ главному канониру на ходовой палубе.

      – Но если им это не удастся? – не унимался Просперо. – Если они в плену?

      Его лицо, осененное черным, увенчанным крестом шлемом, было сумрачно.

      – Пусть попытаются.

      – Но это бесчеловечно, синьор.

      – Боже мой, – поддержал его дон Алваро, – это по меньшей мере чудовищно!

      – Бесчеловечно? – Громкий голос Дориа стал еще громче. Он так резко откинул назад голову, что длинная борода выбилась из-под нагрудника наружу. – А на кой черт мне человечность? Мое дело вести флот. – Его тон не допускал никаких возражений. – Расходитесь по своим кораблям, господа!

      Не успел он договорить, как раздался сигнал к отплытию – три резких залпа через равные промежутки и четвертый раскатистый. До кораблей отчетливо донеслись насмешливые возгласы мусульманской толпы, солдат и горожан, собравшихся на высоком берегу, где ядра с галер не могли достать их.

      Адмирал перевел хмурый пристальный взгляд на Просперо:

      – На судно, синьор!

      Но тот и не думал уходить.

      – Позвольте мне, синьор, остаться и прочесать город в поисках наших людей.

      – Да вы даже не знаете, живы ли они! – выкрикнул Джаннеттино.

      – Я не знаю, мертвы ли они. Лишь зная