Другая страна. Джеймс Болдуин

был боксером и сводником. Успеха он добился благодаря не столько своему голосу, сколько энергии и красивой наружности, и знал это. Он не заблуждался относительно себя, и Руфус любил его – грубоватого, добродушного и щедрого, хотя одновременно и побаивался: несмотря на все обаяние, было в хозяине квартиры нечто, что заставляло других держаться с ним настороже. Женщины сходили по нему с ума, он же относился к ним подчеркнуто презрительно, впрочем, был женат уже четвертый раз.

      Взяв Леону и Руфуса под руки, он повел их в глубь квартиры.

      – Вот уйдут все эти снобы, тогда и повеселимся, – сказал он. – Потерпите немного.

      – Ну и как ты себя чувствуешь, став уважаемым членом общества? – осклабился Руфус.

      – Да пошел ты к черту! Со мной всегда считались. А от этих так называемых сливок общества, сукиных детей, на земле одна пакость. Дурят цветных, как хотят. А те и лапки кверху. – Он рассмеялся. – Знаешь, каждый раз, когда мне вручают большие деньги, я думаю: вот и вернулась часть украденного. – Он с силой хлопнул Руфуса по спине. – Проследи, чтобы твоя маленькая Ева хорошо повеселилась.

      Гости расходились, большинство шикарной публики устремилось к дверям. Стоило «чужим» уйти, как вечеринка тут же изменилась, стала интимнее и теплее. Свет притушили, музыка зазвучала тише, разговоры завязывались реже, но были откровеннее и жарче. Кто-то напевал, кто-то наигрывал на рояле. Рассказывали свежие анекдоты, импровизировали на музыкальных инструментах, делились неприятностями. Кто-то закурил сигарету с марихуаной и пустил по кругу, словно трубку мира. Кто-то, примостившись на коврике, похрапывал в дальнем углу. Танцующие теснее прижимались друг к другу, тая в истоме. Неясные тени зашевелились по углам. Наконец на рассвете, когда с балкона донеслись резкие звуки пробуждающегося города, кто-то отправился на кухню и сварил всем кофе. Опустошив полностью холодильник, гости разошлись по домам, а хозяева смогли наконец забраться под одеяла, чтобы до вечера проваляться в постели.

      В течение ночи Руфус несколько раз поглядывал вверх, на серебряный шар под потолком, но ни разу не увидел в нем ни себя, ни Леоны.

      – Давай выйдем на балкон? – предложил он.

      Она подняла свой бокал.

      – Сначала налей вина.

      В глазах ее лучилось озорство, она напоминала ему маленькую девочку.

      Подойдя к столу, Руфус наполнил их бокалы почти до краев. Потом вернулся к девушке.

      – Пойдем?

      Она взяла бокал из его рук, и они вышли на балкон.

      – Смотри, чтобы малышка Ева не простудилась, – окликнул их хозяин.

      – Со мной она скорее сгорит, но уж никак не замерзнет, – крикнул Руфус в ответ.

      Прямо перед ними внизу, в стороне Джерси-сити горели огни. Руфусу казалось, что он слышит плеск воды.

      Ребенком он жил в восточной части Гарлема, всего в квартале от реки. Вместе с другими ребятами он плавал в ней, сбегая в воду с замусоренного берега, а то и нырнув с какой-нибудь гниющей развалюхи. А однажды летом в реке утонул мальчик. Руфус видел с крыльца своего дома, как несколько человек, перейдя в тени железнодорожного