Факультет любви. Ярослав Демшин

на два голоса, Матье и Люда пели под оркестр Поля Мориа.

      Стемнело, мы пошли по направлению к выходу из парка, никого вокруг не было, зажглись фонари. С центральной аллеи мы свернули на боковую и столкнулись с двумя подвыпившими парнями. Один был покрепче, постарше, но и пьянее, второй помоложе и потрезвее. Люда, шедшая впереди, вилявшая своими бёдрами и напевавшая французский мотив, сразу остановилась и забежала за меня. Старший расплылся в пьяной улыбке.

      – Побежали отсюда, – прошептала Люда.

      Драться я не любил, честно. Интересно, а кто любит, кроме дебилов, что бы тебе зубы выбили, или мозг стрясли за даром?

      – Деньги! – проговорил старший.

      – Слушай, денег для тебя нет, но ты иди на Набережную, их там тебе накидают.

      Мне без разговоров прилетел кулак прямо в зубы. Удар был точный и я сел. Люда завизжала.

      – Извинись, – сказал старший

      Я сплюнул кровь, пробежался языком по зубам – все на месте.

      – Хорошо! Я был не прав! Извини! – сказал я и нащупал в заднем кармане фляжку с коньяком, которую до сих пор носил с собой.

      Я сжал её поудобней, благо она была полукруглой, и со всей дури засадил ему по голове. Мне даже показалось, что у него брызнули искры из глаз, хотя это всего лишь блеснула фляга под фонарём. Видимо, он расслабился и не ожидал такого поворота, он, охнув, присел, подогнул колени. Из рассеченной кожи потекла кровь.

      – Зарежу! – прошипел я второму, скаля свои зубы в крови и выставив вперед флягу.

      Не знаю, что тому почудилось, но только тот, выпучив глаза, молча убежал. Я подошел к первому, тот сидел на корточках, качаясь и держался за голову.

      – Руки вверх! Это народный контроль! – громко сказал я, первое, что пришло мне в голову, и приставил ко лбу круглое горлышко фляжки, он испуганно поднял руки.

      Я снял с него часы с браслетом.

      – Трофеи! – сказал я. – Руки не опускать! Застрелю!

      Я старался говорить как можно жестче, но меня разбирал уже смех, хотя передние зубы и рассеченная губа болели. Люда стояла в стороне и наблюдала с каким-то ужасом всё происходящее. Я кивнул ей, и мы быстро побежали мимо тропинок наугад. Выбежали прямо к шоссе. Я посмотрел на неё – у ней был в глазах шок, ужас и страх вперемешку со слезами. Мы отдышались. Я кивнул ей:

      – Ты в порядке ?

      – Да вот ни фига не в порядке!

      – Сейчас уедем!

      Она видела, как я к подошел к парням, стоявшим около машини что-то им сказал, махая в её сторону рукой и показал часы этого хулигана. Один, взяв часы, кивнул головой. Я позвал её. Уже сидя на заднем сиденье Жигулей, она потрогала мою разбитую губу спросила:

      – Больно?

      – Конечно!

      – Что же ты имнаврал такого, что они так быстро согласились нас отвезти? – шепотом спросила она.

      Мы неслись по ночному Красноярску.

      – Тебе это не понравится.

      – И всё же!

      – Я сказал, что твой папа побежал за ружьём, когда узнал, что ты беременна и нам надо уносить ноги.

      – Ну ты горазд врать! – она уткнулась мне в плечо и захохотала.

      – Не плачь, девочка! –