На конкурс красавиц требуется чудовище. Наталья Андреевна Самсонова

составляющие. – Я пожала плечами, подняла Журжика и, забрав магию из его легкого тельца, бросила его обратно на этажерку.

      – Это после этого у него лаборатория взорвалась? – припомнила Тина.

      – Да, он пытался повторить, но пошел более академическим путем.

      Марон нахмурился:

      – Более академическим путем?

      А я охотно пояснила:

      – Он тщательно все рассчитал, перепроверил и после воплотил в лаборатории. Я же пользовалась методом ненаучного тыка.

      – То есть мы сейчас могли носить черное? – с интересом уточнила Тина и вздохнула. – Я, конечно, рада, что ты жива. Но серый цвет формы преизрядно надоел.

      – От серого до черного, знаешь ли, – отмахнулась я.

      И тут Марон сказал страшное:

      – Кстати, о сером. Вильгельмина, душа моя, а что у тебя с платьями?

      Ой.

      – Ты не можешь прибыть во дворец в академической форме. – Тина прикрыла рот рукой. – Погоди! Если тебе дают диплом заранее, значит, сегодня-завтра тебя выселят!

      А я вспомнила ту убогую избушку, в которой пришлось провести лето. Ох. Вид: невеста; статус: крылатая; подвид: подкустовая. Или избушечно-опушечная?

      – Можешь пожить у меня, – щедро предложил Марон.

      – Я не доживу, – вздрогнула я.

      Увы, матушка Марона спит и во сне видит свою идеальную невестку – Тину. Я же считаюсь препятствием на пути к сыновьему счастью. Сколько мелких проклятий я снимаю после каждой встречи с леди Таргери-Дойлерн – устала считать.

      – К себе предлагать не буду, – скривилась Тина. – Мой младший братец все еще пылает к тебе всем своим юношеским организмом.

      – Да, как-то не задались у тебя отношения с нашими родичами, – хихикнул Марон.

      Потрепавшись еще немного, ребята ушли. А я, с тоской осмотрев родную и любимую спаленку, принялась собирать вещи. Затем взяла список и отправилась гулять по Академии. И как бы невзначай встречала давнишних приятелей то тут, то там. То там, то тут. А что поделать, очень многим хочется на выходных рвануть к родителям, или к невесте, или к жениху. Или вообще на курорт: имея колдовской дар, не обязательно снимать гостиничный номер, можно и на пляже переночевать!

      Вернувшись в гостиную, я обнаружила, что вещи мои уже выставлены подле опечатанной двери. А вокруг потрепанных чемоданов горят защитные заклятья миледи проректора. И бумажка… А, нет, не бумажка. Диплом! Под ним, сложенным вдвое, прячутся письма. В одном благодарность за отличную учебу (надеюсь, ректору не стало дурно, когда он это писал), а во втором инструкция.

      – Что ж, на улице нам жить не придется. Просыпайся, великий воин, – я дернула пса за длинное ухо, – тебя вынесли из спальни, а ты и не заметил!

      Гамильтон потянулся, зевнул, оправил узорчатый жилет и снисходительно бросил:

      – Заметил. Но! Тебя миледи проректор когда-нибудь на руках носила?

      – Нет.

      – Во-от, – удовлетворенно протянул он. – А меня носила.

      – Знать бы еще, какие слова она при этом говорила, – фыркнула я.

      – А это уже неважно.

      Я