Никогда не знаешь, что ждать от женщины. Джеймс Хедли Чейз

сосну. – Потом он обратился ко мне, направив в мою сторону толстый, как банан, палец: – Мистер Паркер объяснит вам, что нужно делать. Спокойной ночи.

      Я пожелал ему того же. Подойдя к двери, он повернулся и посмотрел на меня еще раз.

      – Мне бы очень хотелось, чтобы вы поладили с мистером Паркером. Я ему доверяю. Он объяснит все, что нужно, и каждое его слово равносильно приказу от меня.

      – О'кей, – пожал плечами я.

      Мы слушали грузные шаги Германа, поднимающегося по лестнице. С его уходом комната сразу стала более просторной.

      – Что же, – сказал я, – мое доверие тоже куплено.

      – Мы не собираемся шутить, мистер Джексон, – Паркер выпрямился в кресле, сжав кулаки. – Вам заплатили за вашу работу, и заплатили хорошо. Я не нуждаюсь в вашей наглости, ясно?

      – Пока я получил всего две сотни, – ответил я, с улыбкой глядя на него. – Если я чем-то вас не устраиваю, можете отправить меня обратно. Задаток возместит потерянное мной время. Выбирайте.

      В дверь постучали, и это несколько разрядило обстановку. Он крикнул «войдите» злобным голосом, но все же спрятал в карман руки, сжатые в кулаки. Вошел водитель, держа в руках блюдо. Он был одет в белую куртку, несколько великоватую для него. На блюде лежали сандвичи, явно сделанные наспех. Теперь, когда на нем не было фуражки, я узнал его. Несколько раз я его видел в порту. Это был человек маленького роста, смуглый и черноволосый, мрачного вида, с бегающими глазами. Он был таким же новичком в своей работе, как я. Войдя, он бросил на меня быстрый взгляд, и на лице его мелькнуло удивление.

      – Что это должно означать? – спросил Паркер, указав на блюдо. Голос его был сухим, как стук бревна.

      – Мистер Герман приказал принести сандвичи, сэр.

      Паркер встал и исследовал сандвичи с видом крайнего отвращения.

      – Кто станет есть это дерьмо, дубина! – рявкнул он. – Кто так режет хлеб! Для сандвичей нужны тонкие ломти! – Удар снизу швырнул содержимое подноса прямо в лицо бедняги. Хлеб и цыплята полетели на пол, крошки застряли в волосах. Парень остался неподвижным, только побелел как полотно. – Убирайся и принеси другие! – Отвернувшись, Паркер подошел к французскому окну, отдернул штору и уставился в темноту. Он не повернулся, пока не ушел водитель.

      – Мы не хотим есть, старина, – крикнул я ему вслед. – Так что можешь не возвращаться.

      – Вы могли бы и не отдавать приказаний моим слугам, – прошипел он дрожащим от ярости голосом.

      – Если вы будете вести себя, как старая истеричка, то мне лучше пойти спать. Особенно, если вам нечего сказать. Не мог бы ты держать себя в руках, приятель?

      Паркер резко обернулся. Гнев обезобразил его лицо.

      – Я предупреждал Германа, что с вами придется трудно, – выпалил он, пытаясь удержать себя в руках. – Предупреждал, что лучше оставить вас в покое. Мелкий негодяй вашего сорта никому не может принести пользы.

      Я послал ему улыбку:

      – Меня наняли сделать дело, и я его сделаю. Но я не оскорбляю ни вас, ни толстяка. Если вы нуждаетесь