Кладовая солнца. Михаил Пришвин

и скажи дядя сейчас свои заколдованные слова – он непременно расхохочется в своем кресле. С полузакрытыми глазами он слушает разговор с Гуськом и один понимает трудное его положение: ведь это тот самый Гусёк, про которого говорили, будто он, как Адам, был изгнан из рая пахать, но землю всю отняли помещики. И вот он теперь стоит, хочет спросить сибирского купца про землю и не знает, что же именно спросить, с какого конца начать, и уж, наверное, больше всего ему хочется узнать, есть ли там белые перепелки и, может быть, даже голубые бобры.

      Долго он мнется на пороге. Терпеливо ждет вопроса Самый высший.

      – А есть на новых местах перепелки? – спрашивает наконец Гусёк.

      – Вот он всегда так, – сердится мать, – ему бы только перепелок ловить, все хозяйство из-за таких пустяков пропадает.

      Высший смеется. Гусёк просит прощения и уходит.

      Темнеет в комнате. Мать спрашивает:

      – Няня, лампу заправила? Пора зажигать.

      Няня приказывает:

      – Дуняша, поди вздуй свет.

      – Ах, тетенька, – просит Дунечка, – погодите немного, смотрите, как хорошо в окне голубеет снег, будто кто-то идет к нам сюда тихо-тихо.

      Курымушка смотрит туда в окно, и там правда знакомый ему Тихий гость идет с голубых полей.

      – Тише, тише, – просит мать, – кажется, бредит, слышали, сейчас сказал «Марья Моревна».

      – А я и забыла, – шепчет Дунечка. – Вчера я от Маши письмо получила из Флоренции.

      – Где это?

      – В Италии.

      – Вот куда прострунила! Ну-те!

      – Тетенька, когда же бросите вы свое «нуте»?

      – Прости, милая. Что же пишет тебе из Италии наша Марья Моревна?

      – Живет в какой-то семье, моет полы, стирает, готовит, учит детей; видно, ребятам вскружила головы не хуже нашего, и, заметно, ее там боготворят.

      – Помните, Марья Ивановна, – вмешивается Софья Александровна, – я вам еще тогда говорила, что ее очарование вредное – настоящий яд для детей, видите сами, пример на глазах, и так ее дети все перестреляются.

      – При чем же тут она, если учителя такие мерзкие?

      – Мерзкие не одни учителя, в жизни надо уметь приспособляться. Знаете, я все-таки вам советую, как только мальчик оправится, свезите его к старцу, пусть он благословит его жизнь, – видно, мальчик способный и вовсе не злой, но это все от ее очарования, – право же, нет того в жизни, о чем она ему намечтала, надо его расколдовать от нее.

      – Как ты думаешь, Ваня? – спрашивает мать своего сибирского брата. – Что, если мы с тобой прокатимся к старцу? Там удивительно готовят уху из бирючков и просвирки пекут замечательно вкусные.

      – К какому такому старцу? – спрашивает Астахов.

      – К отцу Амвросию оптинскому: удивительная личность, он творит с людями феноменальные вещи.

      – Какие такие фено… Как ты сказала?

      – Ну, просто сказать, чудеса.

      – Чу-де-са?

      Мать немного сконфузилась и посмотрела на Софью Александровну.

      – Не говорю – прямо чудеса, а вроде этого.

      – Иконы