Сожжение. Мегха Маджумдар

фруктов, набивщики матрасов, уборщицы, охранники магазинов. Им нужно спать ночью, так как же я теперь в их глазах буду выглядеть?

      В общем, я наконец сама стала ругаться. Мне об этом даже вспоминать неприятно.

* * *

      – Ну, да, – признаюсь я теперь Азаду. – Ладно, приходил твой брат. Сказал мне: «Лавли, я знаю, что ты любишь его по-настоящему. И брат мой даже отказывается от еды, если тебя нет рядом. Но прошу тебя, умоляю, поговори с ним о браке и о детях. Ради наших с ним престарелых родителей».

      Азад глядит на меня:

      – Мой брат? Он так сказал?

      Азад ушам своим не верит.

      – Да, твой собственный брат, – отвечаю я. – И теперь я думаю об этом.

      В окно вползает паук на тонких коричневых ножках и сразу всеми этими ножками начинает исследовать стену. Мы смотрим на него. Азад встает и примеривается прихлопнуть паука ботинком, и я говорю:

      – Не надо, оставь его.

      Зачем обязательно рушить чужую жизнь?

      – Ну нет! – говорит Азад. – Не буду я подчиняться таким дурацким правилам. И женюсь я – на тебе!

      · Дживан ·

      На следующее утро возле здания суда полицейские прокладывают мне путь через толпу людей, так радостно возбужденных, будто они приветствуют успех команды на крикетном стадионе. Мне солнце светит в глаза, я смотрю вниз.

      – Дживан, Дживан, посмотри сюда! – орут репортеры с камерами на плечах или над головой. Некоторые лезут вперед, чтобы ткнуть мне микрофон в лицо, но полицейские их отталкивают. Репортеры кричат:

      – Как террористы на тебя вышли?

      – Когда ты запланировала теракт?

      Я обретаю голос и кричу, но мой крик резко обрывается, как петушиный:

      – Я ни в чем не виновата! Я ничего не знаю про…

      Я иду, выпрямившись, хотя все цвета у меня в глазах очень уж яркие: зелень деревьев светится, как рудная жила, а земля под ногами состоит из разноцветных частиц. Ноги подкашиваются, но женщина-полицейский успевает меня подхватить. В толпе орут, а самое доброе, что сейчас есть, – хватка полицейской на моей руке.

      Внутри, за дверью, тихо, шум остается снаружи, и можно рухнуть на стул.

      Появляется адвокат – мне его назначили. Он молод, чуть старше меня, но у него пузцо преуспевающего человека.

      – Вас кормили сегодня? – спрашивает он первым делом.

      Я смотрю на своих конвоирок, но ничего не могу вспомнить. И киваю.

      – Меня зовут Гобинд, – говорит он. – Ваш назначенный судом адвокат. Вы знаете, что такое адвокат? Это человек, который…

      – Сэр! – перебиваю я его. – Я знаю это слово. Я училась в школе. Я продавщица в «Панталунз», знаете этот магазин? Вы можете сказать, за что меня арестовали? Ну, да, я глупость запостила в соцсети, но я ничего не знаю про поезд.

      Адвокат глядит не на меня, а на папку, которую держит в руках. Лизнув палец, переворачивает страницу.

      – Это правда? – спрашивает он. – В соцсети нашли запись вашего чата с вербовщиком террористов.

      – Вот все мне это говорят, но я просто болтала в сети с этим парнем! Мы были виртуальными друзьями, – объясняю молящим тоном,