Сожжение. Мегха Маджумдар

телефон – записать себя, чтобы было потом, что разбирать, – выхожу на середину комнаты и поворачиваю голову слева направо и справа налево. Покойные родители мистера Дебната, вечная им память, строго смотрят на меня со стен. Мне становится жарко, хотя вентилятор работает на полную мощность.

      Пора выступать! На сей раз мой партнер – Бриджеш, электрик. Согласно сценарию, который нам дает мистер Дебнат, Бриджеш – точнее, подозрительный муж – должен схватить меня за плечи сильно и злобно. Но он едва прикасается ко мне. Приходится выйти из роли:

      – Не так! – говорю я. – Ты меня держишь, будто я нежный цветочек, какие уж тут сильные чувства? Я должна их ощутить – твой гнев, бешенство! Давай!

      Мистер Дебнат такое одобряет. Если ты сам этого не чувствуешь, всегда говорит он, как это почувствует твой зритель?

      Так что я бью Бриджеша по плечу, слегка бью, чтобы хоть немного разозлился, чтоб вел себя со мной по-мужски. Он что-то бормочет себе под нос, и я говорю:

      – Не поняла! Вслух скажи!

      Бриджеш продолжает что-то мямлить, а потом выдает:

      – Уфф… Лавли, не заставляй меня это говорить. Не могу я изображать семейную сцену с человеком, который наполовину мужчина.

      Тут часы бьют одиннадцать раз, и мы все их молча слушаем. У меня щеки горят. Нет, я давно к такому привыкла – на дороге, в поезде, в магазине. Но на занятиях по мастерству? От Бриджеша?

      Так что я просто отбрасываю его оскорбление в сторону. Как мусор.

      – Слушай, Бриджеш, – говорю я ему. – Ты мне как брат. Если я могу играть с тобой романтику, то и ты со мной можешь!

      – Вот да, – подтверждает мистер Дебнат. – Если относишься к фильму серьезно, то надо погружаться в роль целиком…

      Мистер Дебнат читает Бриджешу целую лекцию. Когда он делает паузы, слышно, как тикают часы на стене.

      И наконец Бриджеш по предложению мистера Дебната складывает ладони, прося у меня прощения, а у меня уже тоже слезы стоят в глазах. Румели сморкается в дупатту [2]. Мистер Дебнат хлопает в ладоши и говорит:

      – Вложите эти свои эмоции в этюд!

      Момент очень напряженный. Все откладывают мобильники, а я рычу:

      – Ты посмел ударить мать!

      Я чувствую гнев персонажа у себя в груди. Эта гостиная с креслом и задвинутым в угол столом, с ящиком, полным пыльных плюшевых игрушек, на самом деле – сцена в Бомбее. Лампочка светит ярко, как направленный на меня прожектор. По улице идет набивщик подушек, играя на своем рабочем инструменте, как на арфе. От безликой уличной массы меня отделяют лишь тонкие шторы на окнах.

      И я, сдерживая эмоции, понизив голос, даю следующую реплику:

      – Разве не из чрева матери ты вышел?

      Бриджеш: Ха! Можно подумать, ты достойна считаться матерью! Думаешь, я ничего не знаю?

      Я: Клянусь, это не то что ты думаешь. Позволь мне объяснить. Прошу тебя, дай я все объясню.

      Бриджеш (с каменным лицом смотрит в воображаемое окно).

      Я: Не хотела тебе рассказывать о своем прошлом,

2

Дупатта – длинный шарф, часть традиционного индийского женского костюма.