Капитолина. Ден Истен

и голоса стали удаляться.

      Капа минуту стояла в задумчивости.

      Значит, Семенов сбежал… Интересно, куда…

      «В Ташкент! – пронзила догадка. – Вокзал!»

      Капа подбежала к своей кровати, молниеносно напялила платье и осторожно приоткрыла дверь. Голоса доносились из левого крыла, там, где спали мальчики. Капа на цыпочках подкралась к лестнице, сбежала по ступенькам и толкнула широкие двери. Но они были, как и положено, заперты.

      Черт! Опять прыгать из окна?

      Все окна первого этажа, хоть и были красивыми и витражными, имели один большой недостаток – они были глухими, поэтому ей пришлось подняться по лестнице и повторить прыжок со второго этажа. Оказавшись на земле и чуть не вскрикнув от боли в коленке, она пересекла двор и втиснулась в тайный лаз в заборе.

      А на сереющем в предрассветной дымке небе уже таяли звезды. Капа поежилась от моросящего дождя и побежала по улице в сторону вокзала. Она бежала знакомым маршрутом, будучи не совсем уверенной, что именно таким путем двигался Семенов. Хотя, тут все дороги ведут на вокзал, без разницы, куда ты направляешься: в суровую Арктику или ласковый Ташкент.

      Через десять минут вдали показалась знакомая вокзальная башенка с часами, и Капа, превозмогая боль в коленке, прибавила ходу.

      Волновала ли ее судьба Семенова? Наверное, да. Пусть он доносчик и жадина, но все-таки свой, детдомовский. Насколько она знала, Семенов не был круглым сиротой, точнее – никто не знал, где его родители и живы ли вообще. Его, совсем еще младенцем, нашли у ворот детского дома холодным январем 1941 года, нарекли Вячеславом, фамилию дали обычную, распространенную – Семенов.

      Капа была совсем не против, если бы он добрался до Ташкента и катался там на своем ослике по бахче, но только уверенности в том, что он вообще туда доберется, а не сгинет по пути в силу своей непрактичности и слабого характера, – не было. А еще, Капа чувствовала ответственность и даже вину: это именно она своим побегом подала пример – сам бы он вряд ли додумался. И еще, она его жалела. В отличие от него Капа помнила своих родителей: высокого отца с натруженными сильными руками и мать, худенькую и светловолосую, с тихим голосом. Оба работали на трубном заводе, там же и погибли во время бомбежки. А ее, совсем маленькую, сначала отправили в детский дом, а потом и вовсе эвакуировали из Ленинграда. Так она оказалась здесь, среди таких же детей войны.

      Капа перелезла через вокзальный забор и оглянулась. Надо как-то незаметно проникнуть в здание и посмотреть расписание поездов на Ташкент. Главное – не нарваться на Приходько.

      Она уже приготовилась преодолеть насыпь и спуститься к путям, как вдруг услышала чей-то плач. Где-то совсем недалеко.

      – Кто здесь?! – громким шепотом спросила она, всматриваясь в темные кусты. Хныканье усилилось.

      Тропа из примятой травы вела в густые заросли, Капа сделала несколько шагов и наткнулась на валяющийся игрушечный самолет.

      – Семенов! – громко позвала она. – Ты?!

      – Капка-а-а-а! – хныканье переросло