Катарина. Кристина Вуд

летней ткани, на погонах красовались две серебряные звезды, а на обоих петлицах вместо привычных рун были вышиты одинарные серебристые дубовые листья. Под кителем находилась белоснежная рубашка с черным галстуком. На поясе черный кожаный ремень с серебристой пряжкой, на которой был изображен имперский орел со свастикой – герб нацисткой Германии. Он же был вышит и на правом предплечье кителя.

      Я не смогла сдержать улыбку и молилась, чтобы она не вышла слишком вымученной. Кристоф не сводил с меня любопытных и хитрых светло-зеленых глаз в сочетании с игривой улыбкой. И я уже хотела было ответить ему, как вдруг ощутила неожиданное прикосновение влажной руки Артура.

      – Китти еще не очень хорошо говорит по-немецки, – предательски произнес мальчик по-детски обиженным тоном, и тут же дернул меня назад. – И вообще, моя кузина ни с кем не знакомится! Она дружит только со мной!

      Офицер Нойманн коротко ухмыльнулся, с интересом глянул в сторону Мюллера и вопросительно вздернул бровь.

      – Не говорит по-немецки? Она не немка? – с недоверием произнес мужчина лет тридцати пяти, а затем с подозрением сощурил зеленые глаза. Он с недоверием спрятал руки в карманы черных брюк галифе и взглянул в мою сторону уже совершенно другим взглядом. – А так и не скажешь…

      Против воли я испуганно распахнула глаза и на мгновение перестала дышать. Но стоит отдать Артуру должное: он вовремя потянул меня назад, и офицеры увидели лишь мою спину, а не испуганное выражение лица.

      – Ты же слышал, она его кузина. У меня нет причин не доверять фрау Шульц, – позади раздался убедительный голос Мюллера. Спасительный голос. – Ты хотел заехать в штаб в Мюнхене? Я могу подбросить.

      После той встречи на душе остался неприятный осадок. В груди закралось ощущение, будто меня ударили под дых. Артур, как ни в чем не бывало, продолжил удерживать мою руку влажной ладонью и перешагивать через трещины на асфальте, но я все еще не могла отойти. Тот несостоявшийся разговор лишь доказал мне, что я была еще чертовски слаба и уязвима, чтобы сбегать из фермы «Розенхоф» на помощь Аньке.

      – Китти! – позвал меня мальчик, дернув за руку. – Я уже говорил тебе, что красный цвет пахнет клубникой? Зеленый… он всегда был таким кислым, аж зубы сводит. А еще каждую букву из алфавита я вижу в разных цветах. Например, на той вывеске «Булочная» я вижу «б» как оранжевый, «у», «а» и «я» имеют красный цвет, а «л» и «н» ярко-желтого цвета. А ты буквы каких цветов видишь? А какой запах для тебя имеет буква «к»? Твое имя начинается на эту букву!

      Я натянуто улыбнулась, разглядывая его восхищенные светло-голубые глаза. Не говорить же ему было, что вывеска «Булочная» для меня была одного цвета – черного – только потому, что раскрашена была черной краской. Не говорить же ему, что буквы алфавита я не разделяла на цвета, запахи и категории. Не говорить же ему, что я ни черта не понимала из того, что он мне рассказывал?

      С каждым днем странности мальчика постепенно сводили с ума.

      – Я