Мой любимый глюк. Анна Алора

Стоял туман.

      Двор наш опять был пуст, даже несмотря на то, что на часах уже одиннадцать.

      Одиннадцать!

      Да я и двух часов не проспала.

      Однако делать нечего. И я заспешила, кое-где прямо по лужам, в родную больницу.

      Дядя Федя, наш охранник, уже маячил возле служебного входа, дымя как паровоз. Дым смешивался с туманом, и придавал ему вид этакого служителя при входе в преисподнюю.

      – Зоя, давай скорее! Тебя ждут уж, – поторопил он меня.

      – Дядя Федя, ты меня прям как почетного гостя встречаешь, – засмеялась я, – Аж на крыльцо вышел.

      Мужчина хохотнул, затянулся пару раз, и, аккуратно погасив сигарету, открыл дверь:

      – Прошу покорно, мадам!

      Не лишен был изящества слога, что и говорить.

      Я вошла да скорее в процедурную. Не выношу запаха табака от слова “совсем”. А уж дядя Федя курит, выдыхая такие клубы дыма, что  пройти мимо него можно, только задержав дыхание по максимуму.

      У дверей процедурной нервно ходила взад-вперед Антонина Ивановна, и лица на ней не было.

      Сама бледная, только на щеках алеют два пятна.

      – Что случилось, Антонина Ивановна, – вся веселость сразу сбежала с моего лица, и я кинулась к женщине.

      – Переодевайся, скорее, Зоя, – тихо сказала она. Привезли час назад потерпевшего. Мужик был без сознания. Сейчас вроде оклемался чуток. Но надо срочно под капельницу, а ни у кого не выходит, понимаешь?

      Я понимала.

      Бывают такие вены, которых еще найти надо.

      Но чтобы ни у кого? Вот это странно, конечно.

      – А Танька? Ее ж смена. Или уже в хирургию ускакала? – не выдержав, сказала я, и почувствовала, как обида поднимается.

      – Зоя, да ладно тебе! Все же знают, что Таньке до тебя, как до Луны, – ответила раздраженно Антонина Ивановна, и поправила покосившийся колпак.

      – Все знают. да?! – обида прорвалась, и я почти закричала.

      – Знают, а как в хирургию – так ее!

      Но даже несмотря на обиду, я уже переодевалась и мыла руки.

      – Готова я, – буркнула, чуть успокоившись, – Ведите, Антонина Ивановна. Он в палате уже или в реанимации?

      – Да дышит. В палате, – ответила старшая медсестра, и вздохнула.

      Антонина Ивановна у нас дама предпенсионного возраста. Маму мою хорошо знала, вместе работали они. Правда, мамочка тогда как раз была старшей медсестрой, а Тонечка, как она ее  называла, только-только пришла в больницу после медучилища.

      Так что знакомы мы с Антониной Ивановной с самого моего детства. Я же практически росла в больнице нашей. Частенько к маме бегала после школы. Помню этот запах больничный. У нас в садике, да и в начальной школе так пахло. Щами из свежей капусты, котлетами и пюре.

      Правда, в больнице еще прибавлялась вездесущая хлорка и запах кварца. Так мне нравился этот запах, когда кварц включали! Не знаю, почему. Мне казалось, что так пахнет на море. На юге, где это море плещется и высокая волна разбивается о скалистые берега.

      Но на море мы никогда не были.

      Какое море, когда жили