Первый узбек. Наталия Николаевна Трябина

Зумрад за руку, прижала к своей груди и прошептала:

      – Спасибо, матушка! – впервые так назвав Зумрад, она оставила всю свою прежнюю жизнь за порогом забвения.

      Через три года заброшенный садовый участок и молхону узнать было невозможно. Народившихся телят не стали продавать, их выпоили неснятым молоком, кормили как на убой, и скоро они заменили старых коров. А там и новый приплод подошёл. Десяток баранов паслись на скудной растительности по берегу Акдарьи, но и им перепадали то репа, то морковка, то пучки клевера, который привольно разросся почти на половине делянки. Клевер косили каждые две луны, было бы побольше воды – косили бы каждую луну. Но воду надо было таскать из Акдарьи вёдрами. Тут уже вмешался Халил. Он видел, как работает эта девочка, и вместе с сыновьями соорудил чорхпорок, наполнявший большую бадью. Был ещё кусок земли, засеянный овсом, его косили и заготавливали на зиму. После овса тут же сажали капусту, чтобы место не пустовало, как говорила Лайло. Да что там пустовать – не было лоскутка с головной платок, который Лайло упустила бы.

      После появления сироты в их доме, уже на другой год, Зарина перестала покупать на базаре овощи, зелень и фрукты, всё было своё. И ещё одна помощница появилась у Лайло – средняя дочка Зумрад полюбила задний двор, всё ей там было интересно: и коровы, и зелёные побеги плодовых деревьев, и засеянный клевером участок. Айгуль была младше Лайло всего на три года, но вся домашняя работа у неё валилось из рук, только что двор хорошо подметала. Расул и его безымянный помощник после очередной выволочки Лайло, разругавшись с хозяином вдрызг, сгинули, как дурной сон. Халил послушал Зумрад и Зарину, в один голос утверждавших, что таких лентяев на всём свете не сыскать.

      Вместо них работал один пожилой, но ещё крепкий кипчак, найденный на базаре неугомонной Лайло. Пожилой мужчина сидел на корточках в толпе мардикёров, и никто из хозяев, нуждающихся в работнике, к нему не подходил – больно стар. Она поговорила с ним совсем немного и тут же доложила Зумрад:

      – Хороший человек. Хороший работник. Одинокий. Вдовец. Дочки замужем. Сыновей нет, оттого и дом потерял. Кибитка на участке есть, там будет жить. Кушать с нами. Зовут Зия ака. – Тут она заулыбалась, показав ровные белые зубки, и добавила: – Очень работящий. Хороший человек, добрый. – Лайло показала глазами на собаку, которая жалась к ногам Зии. – Посмотрите, матушка, собака гладкая и не голодная, а ведь её каждый день кормить надо, поэтому я и говорю, что человек он добрый. Собака тоже в хозяйстве пригодится. Будет предупреждать, если чужой человек заберётся в сад. Или если мальчишки захотят отведать наши яблоки и орехи.

      Зумрад удивлялась тому, как говорила Лайло – только по делу, ни одного лишнего слова. Фразы рублены словно тесаком, чёткие и короткие. В её окружении все старались говорить цветистым языком, добавляя какие-то красивости, яркие сравнения, от которых на сердце становилось легко и приятно. Хоть и неправда, а всё равно лестно! То соседка сравнит её с райской пери, то кудо скажет, что такой умной женщины свет не видывал. А уж