Первый узбек. Наталия Николаевна Трябина

великий хан, я оговорился, я как в тумане, голова болит, но сейчас я не могу назвать ни одного из ваших приближённых, кого бы постигло сие несчастье. – Я его накажу, в следующий раз будет думать, что говорить.

      – Так не нужно необоснованно сотрясать воздух ложными предположениями. Вы не сплетница на базаре, вы учёный муж и государственный деятель. А для того чтобы в вашей голове произошло просветление, вы к вечернему пиру подготовите сто двадцать шёлковых поясных платков и принесёте в пиршественную залу после вечерней молитвы. И добавьте к ним шестьсот золотых. Да не смейте брать безвозмездно у купцов, они на караванных дорогах своей жизнью рискуют, чтобы доставить товары в целости и сохранности. – Вот теперь он наконец-то разобрался со своими ногами, исхитрился пасть на колени, всем своим видом говоря: «Пронеслась буря, но не сломала». Джани-Мухаммад-бий схватил мою руку и начал целовать:

      – Великий хан, всё сделаю в точности и неукоснительно! Только прикажите, солнце на небосклоне мудрости, всё будет исполнено! Можно мне удалиться для выполнения вашего распоряжения? – терпеть не могу, когда мне целуют руку: каждый норовит её обслюнявить…

      – Удаляйтесь и помните, что я сказал о купцах. Бумаги оставьте, я их просмотрю.

      Надо что-то делать с Джани-Мухаммад-бием, сколько он ещё будет мне голову забивать своими глупыми словами и делами? Штрафы на него не действуют, он мог бы принести не шестьсот, а тысячу золотых и не поморщиться. В его руках монетный двор, и золото мимо него не проходит. Кого бы мне назначить начальником зарбхоны? Нет людей. Нет людей честных – как только оказываются вблизи золота, так голову теряют. Чеканщики в монетном дворе работают голыми, в одних передниках, прикрывающих срам. Напротив них стоят такие же голые надсмотрщики, а всё равно монет выходит меньше по весу, чем дано золота на их изготовление. Сговариваются они, что ли? И куда девают это золото – не иначе, как глотают, а потом роются в своём дерьме, отмывая его и богатея.

      – Уважаемый Науруз-бий, не могли бы вы взять на себя заботу о монетном дворе? Сейчас, как никогда, нам нужен верный человек, который мог бы сделать так, чтобы золота не становилось меньше при чеканке монет, – спросил я, отвечая не по нашему разговору, а своим мыслям. И я очень надеялся, что мирзабаши согласится, но он отчего-то побледнел и вроде усох посеревшим лицом.

      – Великий хан, лучше сразу прикажите казнить меня. Джани-Мухаммад-бий изведёт меня, если узнает о назначении на такое сладкое место, принадлежащее ему… А его братья меня просто убьют!

      – Неужели вы боитесь его больше, чем меня? Так кто в благословенной Бухаре хан – я или он?! Или я не смогу вас защитить?! – Я разозлился так, что у меня сразу вспотела голова, в горле забулькал гнев, поднимающийся откуда-то из глубины живота. Если уж Науруз-бий страшится Джани-Мухаммад-бия, значит, его надо действительно убирать. Устранить тихо, но так, чтобы никто не заподозрил опалы, в том числе и сам Джани-Мухаммад-бий. – Хорошо, я не настаиваю. Не могли бы вы предложить достойного