Гайда!. Нина Николаевна Колядина

приходили трогательные, полные нежности и тоски по близким послания. Петр Исидорович писал каждому отдельно – Наталье Аркадьевне, Аркаше, Талочке. Оле и Кате он присылал красочные открытки, по которым Оля училась читать.

      Жена и старшие дети в письмах рассказывали ему о своей жизни и планах на будущее. Наталья Аркадьевна просила мужа не беспокоиться о них – ее заработка и денежного пособия, которое государство выплачивало за призванного в армию главу семьи, им вполне хватало. Таля писала любимому папочке о том, как готовится к поступлению в гимназию. Аркаша рассказывал о делах в училище, об учителях и новых товарищах, не забывая при этом задавать отцу вопросы о войне.

      Однажды, зайдя в детскую, чтобы проверить, как сын приготовил уроки, Наталья Аркадьевна заглянула через плечо сидевшего за письменным столом Аркаши и увидела, что тот пишет письмо отцу. «Видел ли ты аэропланы?» – прочитала она последнюю строчку. Показавшийся несколько наивным вопрос мальчика заставил Наталью Аркадьевну улыбнуться, но она тут же придала своему лицу серьезное выражение и обратилась к сыну:

      – Адя, а почему тебя интересуют именно аэропланы?

      – Ты что, не понимаешь? – повернулся к матери Аркаша. – Техника на войне – это самое главное, особенно аэропланы! С них можно и бомбы сбрасывать, и врагов выслеживать, и всякие другие боевые действия вести.

      Посчитав, что исчерпывающе ответил на заданный вопрос, мальчик снова склонился над листком бумаги, окунул перо в чернильницу и вывел в конце письма свою подпись: «Полковник Аркадий Голиков». Потом он достал из ящика стола новый конверт без почтовой марки, поместил в него сложенный вчетверо, исписанный неровными буквами листок, аккуратно заклеил конверт и написал на нем знакомый адрес: г. Владимир…

      Тогда мысль о том, что отец может погибнуть, даже не приходила Аркаше в голову. Все изменилось в тот момент, когда у Петра Исидоровича поменялся почтовый адрес.

      Это было весной пятнадцатого года. Весной, которую ждали с нетерпением и надеждой. С нетерпением, потому что после надоевшей холодной зимы людям хотелось тепла и солнца. С надеждой, поскольку верилось, что успешные действия нашей армии приведут, наконец-то, к победе над врагом и к окончанию войны.

      Вопреки ожиданиям, весна выдалась пасмурной, тоскливой и совсем безрадостной. Ни один лучик солнца не пробивался сквозь сплошную пелену облаков. Хмурые, однообразно-серые дни навевали грусть, которая усугублялась еще и тем, что в газетах стало появляться все больше и больше известий о наших неудачах на фронте.

      Люди собирались группками и обсуждали сообщения о ходе военных действий. Вести о вторжении германских войск на принадлежащие Российской империи территории не приносили никакой радости. Сводки о наших потерях – а они исчислялись сотнями тысяч погибших и раненых – приводили народ в еще большее уныние. Каждый человек понимал, что место выбывшего из строя солдата займет кто-то другой – чей-то муж, брат или сын, который до поры до времени числился ратником ополчения, и от этого понимания лица