Когда её совсем не ждёшь. Наталья Викторовна Литвякова

принёс, – на подоконнике маленьким солнышком сиял южный плод. – Возьмёшь?

      Рустам взял его в руку и протянул Рае:

      – Возьми, а? И пойдём.

      Райка рассмеялась, а потом снова заплакала, да нет, – зарыдала в полный голос. От счастья, что ли, дурочка?

      От счастья. Сегодня она возьмёт персик.

      Прощание славянки.

      Вареньке исполнилось недавно тринадцать. Она раньше никогда не врала, даже по мелочи. А тут зачем-то выдумала для одноклассника Пети, что тоже собирает марки. И, когда он пригласил её в гости, чтобы показать свою коллекцию, трепетала от страха разоблачения. Особенно боялась его серых, в рыжую крапинку, глаз. Зрачки, чёрные, глянцевые, взгляд липкий, словно смола. Варя смотрела, не отрываясь. Увязла, не вырваться.

      – Смотри, – сказал Петя, и открыл альбом в синем бархате, – редкая музыкальная серия. Композиторы. Это – Чайковский. Прокофьев. Хачатурян. «Танец с саблями», да?

      Да, кивала молча Варя, да. Смотрела на бородатых, усатых мужчин, а видела, слышала – Петю.

      – А это, знаешь, кто? – он улыбался и с хитринкой прищурился, напел:

      – Прощай, отчий край*,

      Ты нас вспоминай,

      Прощай, милый взгляд,

      Не все из нас придут назад. Ну, как же, Варя? Вспоминай!

      Она знала, помнила. Но ей легче было промолчать, чем вымолвить лишний раз слово.

      – Это же Агапкин! Трубач. Он придумал «Славянку», аж в 1912 году, прикинь. Эх, Варя, Варя! Угощайся, – Петя пододвинул девочке тарелку, – бабушка напекла.

      Он с удовольствием откусил пирожок, повидло брызнуло. На подбородке – сладкая капля. А Варе не до гостинцев, стыдно, жарко. Яблочный аромат кружил голову. Василий Агапкин сочувственно улыбался с марки, крепко прижимая трубу к груди.

      – Ты испачкался, – прошептала Варенька и потянулась с платочком к Пете. Тот перехватил пальчики:

      – Варя, – не смотрел, а пронизывал, – будем дружить? По-настоящему?

      С той минуты и на всю жизнь, Варенька узнала, что чувствуют насекомые, когда попадают в плен смолы или мёда; что чувствуют бабочки, когда прикалывает их к подушке под стекло коллекционер. Петя приколол Вареньку. Маленькую робкую бабочку. А через год уехал с родителями в другой город.

      * * *

      – И вы никогда больше не виделись?

      – Нет, – вздохнула Варя, удивляясь самой себе. Разоткровенничалась с незнакомой женщиной, ни с того, ни с сего. Хотя нет, и с того, и с сего – с альбома. Сразу заметила его на столе. Синий бархат. Тёплый, как и тогда, четверть века назад. Слова, как слёзы, хлынули, освобождая от чувств.

      – Так и не забыли его? Странно, ведь вы же были детьми… – хозяйка квартиры пожала плечами, равнодушно продолжила, словно и не случилось нечаянного разговора о первой любви. – А здесь у нас кухня, здесь гостиная, там спальня. Ванная. Туалет, раздельный. Ремонт недавно сделали. Да вы осматривайтесь, осматривайтесь, не стесняйтесь, – хозяйка подошла, раскрыла тяжёлые шторы, – лоджия вот.

      Она взяла альбом со стола:

      – Дети старьё притащили, где только нашли. Наверное, в кладовке, – спрятала его в комод. – У нас, кстати, и кладовка