Кель. Александр Накул

там у тебя?

      – «Беретта». Девяносто вторая, Эф-Эс. Знаете такую модель?

      – Знаю, знаю. Ты только не нервничай, хорошо?

      – Я не нервничаю, это вы нервничаете.

      – Да, конечно. Как тут не нервничать. Ты только осторожней, хорошо? Оружие – оно опасное.

      – Нет, что вы. Какая опасность? Головку оси курка увеличили, теперь можно не беспокоиться за затвор. Это вам не Эфка восемьдесят первого года!

      Когда пришел директор, стало ясно, что урока не будет.

      ***

      – А вы не подумали, что у нее просто травматика? – предположил Барсучонок. – Знаете, такие пистолеты, выглядят как настоящие, а стреляют шариками. Убить из него нельзя, а вот от хулиганов защититься можно. Вы тоже ее поймите, она первый день в новой школе! А у нас окраина, метро нет, в центр города на автобусе ехать надо. Она боится, наверное.

      – Я смотрел на нее очень внимательно. И поверь, Витя, она никого и ничего не боится. А насчет оружия… Военрук мне сказал, чтобы я был – представляешь, в моей гимназии! – с этой девочкой помягче. Потому что он, конечно, слышал про всю эту травматику, но говорит, что травматических «Беретт» не бывает. И зачем, скажи мне, пожалуйста, к травматическому пистолету запасные обоймы?

      – Там запасные шарики, может быть.

      – Хорошая мысль. А гранаты?

      – Может, гранаты тоже травматические.

      Надо сказать, что Барсучонок, как и Погорельский, иногда думал о войне, но никогда не представлял ее поблизости.

      – Ты сам понимаешь, – продолжал директор, – что я отвечаю не только за нее, но и за остальных детей в школе. И не только перед родителями или государством. Есть и другие иерархии… Поэтому говорю ей, что оружие в школе запрещено, и я хочу видеть ее родителей…

      ***

      – Если вы хотите увидеть моих родителей, – ответила Кель, – я завтра принесу их фотографию.

      – Нет. Я бы хотел, чтобы они тоже пришли. Мне нужно обсудить с ними твое поведение.

      – Они не смогут прийти.

      – Они обязаны.

      – К сожалению, вы не сможете их ни к чему обязать.

      – Я собираюсь им позвонить.

      – Вы не сможете.

      – Это почему?

      – Там, где они сейчас, нет телефонной связи.

      – У вас что, телефона дома нет?

      – Нет, пока не поставили.

      – А если я просто отправлюсь к вам домой на чашку чая.

      – Я буду рада вас принять. У меня есть запасные чашки.

      – А как же ваши родители?

      – Я живу одна.

      – Хм… Где в таком случае твои папа и мама?

      – Они сейчас в Подснежниках.

      – Подснежники – это где-то за Полярным кругом?

      – Нет, это под Смоленском.

      – И что же они там делают?

      – Отдыхают.

      – Надо же… а когда они вернутся с отдыха?

      – Я полагаю, никогда.

      – Что же это за отдых такой?

      – Насколько я знаю, с кладбищ не возвращаются.

      …

      – А другие родные у тебя есть?

      – У меня был опекун.

      – Я могу его видеть?

      – Нет.

      – Почему?

      – Я