Камни и черепа. Евгений Леонидович Саржин

сошел по камням вниз – по ту сторону они стояли так же, уступом, и ощутил под босой ногой странную поверхность. Это был камень, но не такой, какой ему приходилось когда-либо видеть и ощущать. Не гладкий, начищенный ветром, не ребристый – странная, серовато-шероховатая поверхность покрывала всю внутреннюю часть круга. И, подняв голову, Тесугу осознал, что он стоит прямо под пересечением взглядов Первых. Ему показалось, что в лицо ударила волна их гнева. Остатки сил вдруг оставили его, как и чудная отстраненность, и ноги подогнулись.

      – Я сделаю все, что нужно! – закричал он, шатаясь и обхватив голову руками, – я готов!

      В ушах загудело, и черные точки поплыли перед глазами. Он сам не ощутил, как странная поверхность, не земля и не камень, ударилась ему в щеку.

      Глава восьмая

      Роды людей, жившие по всей земле, происходили от тех Древних, кого Эцу вывел из земли предков, и оставил жить в срединном мире. Им был дан язык, общий, чтобы они понимали друг друга. Но они расходились все дальше и дальше, и забывали, как говорить правильно. И вот уже случалось, что приходили на мены люди из родов с разных концов земли, а речь их звучала настолько различно, что сначала они только смеялись, а потом едва могли понять друг друга.

      Но все же они помнили человеческий язык, хоть и искаженный. Но иногда, на вечерях, когда расспрашивали тех, кто много видел, можно было услышать и о тех, кто забыл человеческий язык вообще. Встречали таких нечасто, и лишь те, кто, по какой-то причине, уходил очень далеко от родных стойбищ – например, к закату, к широкой воде без края, или к болотам полудня. Там, бывало, они натыкались на них.

      Как говорили странники, те люди выглядели вполне по-человечески, но говорить с ними было невозможно, не более, чем с турами или кабанами. Из их рта исходили звуки, не имевшие никакого смысла, и даже отдаленно не похожие на тот язык, что дал людям Эцу. Как так случилось, и кем были те люди, никто не мог ясно рассказать, и оставалось только гадать, какая страшная кара и за что их постигла.

      Были, конечно, другие народы, с которыми люди не могли говорить – косматые горные медведи, рогатые братья, пасущиеся на равнинах, свирепые хищники. Их языки, тоже данные Эцу, были понятны лишь неспящим, которые могли обращаться к ним и заклинать перед охотой.

      И, конечно, еще немые, о которых лишний раз старались не упоминать. Да и нечего про них говорить, ибо ни к какой речи белесые твари из-за гор способны не были.

      Очнулся он от боли. Болело всё тело – живот, спина, плечо, мужской конец, локоть, ступни ног. Тесугу пошевелился, и боль сделалась сильнее. Не выдержав, он тихо застонал, раскрывая глаза, еще не понимая, где находится – и ответный стон был ему ответом. Он прозвучал так странно, так естественно высоко, что сознание разом вернулось к Тесугу, а, вместе с ним, пронзительный страх. Подскочив на ноги, он распахнул глаза, судорожно оглядываясь. Разбавленная тьма вокруг, сгущавшаяся почти непроглядно возле его ног, дрожащий свет где-то за головой – но сейчас его больше