Противостояние. Романы. Юлиан Семенов

скрыпочка-то. Вишь, до чего людишки додумались: старье в вещах ценят, а в человецех – отнюдь нет. А чтоб потом мусора не думали чего – ты пару костюмчиков, часики там, цацки золотенькие хап – в третий чемоданчик. Профессор-то этот самый, хирург, он один живет. Жена у него померла, а детей нет. И скрыпач тоже один, его жена песни поет, сейчас улетела она за границу, за океан. Ты его тоже молоточком. Чтоб без свидетелей. Тебе иначе нельзя: милиционер на тебе висит, так или иначе – вышка, если заметут. А так – дверку замкнул тихонечко да и ушел. Недельку трупики полежат, а нынче жара стоит – пусть они, мусора-то, ищут следов. Там вонь будет, следов не будет, Санечка. Я все на ихних учебниках проверил, на криминалистических.

      – Сколько это в деньгах?

      – Ты чего, капиталист, что ль? – засмеялся Прохор и оглянулся. – Прямо как буржуй проклятый начал говорить.

      Они сидели на лавочке в сквере. Вокруг было пусто; быстро, по-весеннему, темнело, женщины с детьми уже разошлись по домам, а влюбленные еще не успели сюда прийти.

      – Я серьезно, Прохор.

      – Да и я не шуткую. Пять косых получишь. Пять косых, Сань.

      – По-старому, пятьдесят?

      – Ага.

      – А Чите?

      – Ты чего это? Сдурел? Чите… На двоих пять. Деньги-то огромные, Сань.

      – Думаешь, я полный дурак, Прохор? Думаешь, я цену старым картинкам не понимаю? Не туда стреляешь, дедуля. Десять косых – и без разговоров. Вот так-то, Прохор.

      – Миленький, ты со мной так не говори. Не надо, Сань, я ведь встал да и ушел. И весь разговор. Марафет ты, может, в другом месте и найдешь, а меня-то – нет, не найдешь ведь, Сань. Я тебя завсегда разыщу. Не-е, ты не думай, я не грожуся, спаси бог, я добрый, мне чего? Мне ничего и не надо, я старый. Я свое отжил, а вот тебе пожить надо. Я про что толкую? Про то, что пока можешь жить – живи, а смерть придет, голову прячь и вой! Только ее тоже обмануть можно, если с умом. Семь косых я тебе даю. И десять грамм марафета. И больше ты меня не торгуй, все одно не заторгуешь, Санечка.

      – А марафет-то здесь?

      – Завтра перед делом получишь. Все сполна принесу, как в аптеке…

      – Давай адреса.

      – Чего их давать-то? Их не давать, их запоминать надо.

      – Ладно. Запомню. Теперь с Витькой. Машины у нас не будет.

      – Это почему?

      – Запсиховал он.

      – А чего, Сань? Причина-то есть какая? Может, не поблагодарил ты его, а? Ты честно мне скажи, а то темно мне будет разбираться, я ведь должен по закону разобраться, чтоб без обид. Может, обделил ты его, а? Он ведь обидчивый, Сань…

      – Он свою долю получил, я не крохобор.

      – Да господи, рази я говорю что? Просто интересуюся.

      – Не знаю, что с ним. Говорит – завязал.

      – А ты с ним беседу имел?

      – Я ж говорю – псих. Ногти грызет, ни в какую не соглашается…

      – Ну ладно, ладно, ты не сердись на него. Сердце людское разную печаль вмещает. Я с ним поговорю, с Витькой-то, он ведь парень душевный, а, Сань? Да? Или не прав я?

      – Въедливый ты, просто сил нет. «Душевный, душевный»! Адрес дать?

      – Да я знаю,