Противостояние. Романы. Юлиан Семенов

увидимся-то?

      – А где ты хочешь?

      – Ты свое предложи, Сань…

      – Давай в центре. Около Пушкина.

      – Нет. Я в центр не хожу, Сань. Там народу много. Я по-хорошему люблю, чтоб ты и я. Давай у вокзала, ладно? У Курского. Мне туда ехать на метро просто, без пересадок. А?

      – Что, у Курского народу меньше? – спросил Сударь. – Тоже мне, нашел пустыню…

      – Там народу вовсе нет, – ответил Прохор. – Ты чего говоришь, Сань, ты ж умный! Там не народ, там пассажиры, а они ездят, пассажиры-то, они на одном месте не живут. Ты часам к девяти подходи на площадь, я тебя отыщу. Ладно?.. Договорились? Не забудешь? У касс. Лады? Ну, пока, Сань.

      – Пока.

      – Э, Сань, погоди. Ты это… ты приятеля своего возьми, я на него посмотреть хочу.

      – Ладно, – ответил Сударь, – возьму.

      Разбудив Читу, он сказал:

      – Мы с тобой сегодня в одно место пойдем. Познакомлю тебя с человеком. Он хитрый как змея, так что ты не вздумай ему сказать про того шмака, который с нами был в кассе.

      – Про кого?

      – Ну, про того парня, которого я взял в кассу. Про мальчишку этого…

      – А что такого?

      – А то, что водку жрать нельзя перед делом! Хорошо, если он смылся, а ну как его поймали? Начнут мотать… А вдруг мы с тобой что-нибудь ляпнули ему? Я вроде ничего не говорил, а ты ведь трепач, особенно когда банку примешь.

      – Я молчал.

      – Ты и молча умеешь трепаться.

      – Сам больно хороший.

      Сударь легонько стукнул Читу по щеке и вздохнул.

      – Вставай, – сказал он, – пойдем жрать. У меня с похмелюги башка трещит.

      – Куда? В «Москву»?

      Сударь подумал с минуту, а потом ответил:

      – Не-е. Я в центр не хожу. Там народу много. Поехали в Парк культуры. Чайки летают, мамаши одинокие с деточками прогуливаются.

      – В парк – так в парк…

      – Слышь, а Надька с тобой в кабак пошла, мне ногу жала, а уехала с тем парнем.

      – С каким?

      – Ну, с черным с этим, который ее танцевать клеил…

      – Она одна ушла.

      – Киря… Он ее за углом в такси ждал.

      – Точно?

      – Точно.

      – Вот паскуда…

      – То-то и оно…

      Чита стал одеваться. Он натянул носки и майку; прыгая на одной ноге, влез в брюки и только потом, помахав руками, что заменяло ему зарядку, сказал:

      – Зараза. Меньше чем за ящик коньяку не прощу.

      – Я б за чекушку простил, – сказал Сударь, – она ж проститутка. Скучно. Все заранее известно – как расписание поездов. Лично я влюбиться хочу. В девственницу. И чтоб любовь была – со слезами, с ревностью, чтоб пострадать можно было… А Надька твоя как животное…

      – Не обижай мою подругу. У нее комната с видом на Пушкинскую площадь. А девственницы твои с родителями живут, им родители шмон учиняют, давят авторитетом… Я пистолет возьму, ладно?

      – Это зачем?

      – К Надьке съездим.

      – Расстрелять хочешь?

      – Ага. Приведу в исполнение.

      – Ладно, пошли. Наган не бери,