Суер-Выер и много чего ещё. Юрий Коваль

– жёлтый с чёрными и красными звёздами – подкрался к нашему капитану, но боцман схватил верп и одним ударом размозжил плоскую балду с зубами.

      Красный гиенопёс – с чёрными и жёлтыми звёздами – подскакал к Пахомычу и, как шприц, впился в чугунную ляжку старпома.

      Она оказалась настолько тверда, что морда-игла обломилась, а старпом схватил поганую шавку за хвост и швырнул её куда-то в полуподвалы.

      – Беспокоюсь, сэр, – наклонился старпом к капитану, – как бы в этих местах наша собственная гениальность не понизилась. Не пора ли на «Лавра»?

      – Прощайте, Калий! – сказал капитан, обнимая поэта. – И поверьте мне: гениальность, даже пониженная, всегда всё-таки лучше повышенной бездарности.

      Боцман Чугайло схватил якорь, все мы уцепились за цепь, и боцман вместе с самим собою и с нами метнул верп обратно на «Лавра».

      Сверху, с гребня полудевятого вала, мы бросили прощальный взор свой на остров пониженной гениальности.

      Там, далеко внизу, по улицам и переулкам метался Калий Оротат, а за ним гнались вновь ожившие пятнистые собакоиды.

      Часть вторая

      Грот

      Глава XXXI

      Блуждающая подошва

      Лёгкий бриз надувал паруса нашего фрегата.

      Мы неслись на зюйд-зюйд-вест.

      Так говорил наш капитан сэр Суер-Выер, а мы верили нашему сэру Суеру-Выеру.

      – Фок-стаксели травить налево! – раздалось с капитанского мостика.

      Вмиг оборвалось шестнадцать храпов, и тридцать три мозолистые подошвы выбили на палубе утреннюю зорю.

      Только мадам Френкель не выбила зорю. Она плотнее закуталась в своё одеяло.

      – Это становится навязчивым, – недовольно шепнул мне сэр Суер-Выер.

      – Совершенно с вами согласен, кэп, – подтвердил я. – Невыносимо слушать этот шелест одеял.

      – Шелест? – удивился капитан. – Я говорю про тридцать третью подошву. Никак не пойму: откуда она берётся?

      – Позвольте догадаться, сэр, – сказал лоцман Кацман. – Это одноногий призрак. Мы подхватили его на отдалённых островах вместе с хей-морроем.

      – Давно пора пересчитать подошвы, – проворчал старпом. – Похоже, у кого-то из матросов нога раздваивается.

      – Эх, Пахомыч, Пахомыч, – засмеялся капитан, – раздваиваются только личности.

      – Но извините, сэр, – заметил я, – бывают на свете такие – блуждающие подошвы. Возможно, это одна из них.

      – Подошвы обычно блуждают парами, – встрял лоцман, – левая и правая, а эта вообще не поймёшь какая. Что-то среднее и прямое.

      – Возможно, она совмещает в себе левизну и правоту одновременно, – сказал я, – так бывает в среде подошв.

      – Не знаю, зачем нам на «Лавре» блуждающая подошва, – сказал Пахомыч. – К тому же она ничего не делает по хозяйству. Только зорю и выбивает. Найду, нащекочу как следует и за борт выброшу.

      – Попрошу её не трогать, – сказал капитан. – Не так уж много на свете блуждающих подошв, которые охотно выбивают зорю. Если ей хочется – пускай выбивает.

      По мудрому призыву капитана