Раунд 2. Ты будешь моим. Кэти Эванс

а ноги пружинисто отбивали какой-то такт по тротуару.

      Пожалуйста, пусть меня просто кто-нибудь убьет прямо сейчас.

      – Я думаю, что просто пойду туда, – сказала я ему, опускаясь на корточки, чтобы добавить еще один узел на якобы развязавшихся шнурках моей кроссовки, лишь бы не смотреть на него. – Беги без меня, а я подойду попозже. – Я никогда не отказывалась бегать с ним. Это было только наше особенное время, но сейчас я почувствовала себя очень слабой, близкой к обмороку и невероятно несчастной.

      Опустившись на корточки рядом со мной, он сдернул кепку, закрывающую от него мое лицо, и изучающе посмотрел на меня, уже без улыбки в глазах.

      – Я тоже пройдусь с тобой, – сказал он, легко поднимаясь и надевая кепку обратно мне на голову.

      – Тебе совершенно не обязательно это делать. Тренер Лупе тебя ждет.

      Он обхватил меня рукой за подбородок и прекратил все мои возражения одним встревоженным взглядом голубых глаз.

      – Я. Пойду. С тобой, Брук. А теперь дай мне свою руку, и я помогу тебе подняться.

      Он протянул руку, и я молча посмотрела на нее – как мне хотелось ее принять! А затем сама без его помощи поднялась и зашагала вперед.

      Он тихо засмеялся и поравнялся со мной, подстраиваясь под мой шаг.

      – Просто не верится, мать твою, – пробормотал он.

      Он засунул руки в карманы, упрямо наклонил темноволосую голову немного вперед, разглядывая тротуар под ногами, и неторопливо пошел рядом со мной. Капюшон его толстовки откинулся с головы, когда он наклонялся, чтобы протянуть мне руку, черные волосы были, как всегда, в восхитительном беспорядке… боже, как мне хотелось взъерошить их, поцеловать и притвориться, что я сильная, как и раньше, но вместо этого меня снова затошнило, и я поняла, что я совсем без сил.

      – Сколько их всего было? Ты знаешь? – Вопрос невольно сорвался с моих губ. Какая же я дура!

      Он издал низкий рычащий звук и дернул себя за волосы обеими руками.

      – Просто скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал. Что ты хочешь, чтобы я сказал? Ты не перестаешь плакать, ты ничего не ешь, черт возьми, ты избегаешь моих прикосновений. Какого хрена ты придаешь этому такое значение?

      – Потому что ты даже не помнишь, не знаешь, кто они такие и что с ними делал. Одна из них, может быть, уже беременна от тебя! Они могли сфотографировать тебя. Они могут использовать это против тебя!

      Он весело, беззаботно рассмеялся и посмотрел на меня с легким удивлением, как будто никто и никогда не причинял и не мог причинить ему боль! Но они могли! Тупой, самодовольный придурок – они могут это сделать с тобой!

      И неважно, что он самый сильный человек, самый могучий боец, которого я когда-либо знала. Когда он в своем «черном» состоянии, он становится безрассуден и очень уязвим, он может навредить сам себе, и ему определенно могут навредить другие. Мысль о том, что кто-то чужой, особенно какие-то шлюхи, имели в такие моменты доступ к нему, приводила меня в ярость. Я вытерла злые слезы и